Он жестом велел ей подняться, потом с нетерпением, не вполне притворным, подойти ближе. Она дошла до середины лодки и остановилась перед ним; судя по лицу, Роуз пыталась думать о вещах прозаических и практических. Она протянула к нему руки.
Дункан подхватил ее под мышки и поднял в воздух.
Роуз задохнулась и прижалась к нему. Дункан вынул ее из лодки, словно ребенка, потом повернулся к мосткам. Но он не поставил ее на мостки. Мостки были узкими, они шли вдоль стены лодочного сарая. Держа Роуз перед собой, не давая ей коснуться досок ногами, Дункан повернулся, сделал шаг – и прижал ее к стене.
Роуз широко распахнула глаза. Заглянула в его глаза и осознала всю грозящую ей опасность.
– Дун… – только и успела она сказать перед тем, как он впился губами в ее губы.
Его губы обожгли ее.
А он разжигал ее все сильнее и сильнее.
Роуз попыталась держаться надменно, попыталась держаться твердо, попыталась сохранить самообладание… но ей ничего этого не удалось. Губы его были властны и требовательны. Он безжалостно завладел всеми ее мыслями, не давая им воли, заставив смятенную, объятую ужасом, немыслимо возбужденную Роуз полностью сосредоточиться на поцелуе. Сосредоточиться на том, как растаяли их губы, охваченные жаром, как обжигает рот его язык, какие крепкие у него грудь и бедра, прижимающиеся к ее податливому телу. Он искусно возбуждал ее, искушал, она была точно в плену, лишенная возможности думать, действовать – ей предоставили только возможность чувствовать.
Мысль о физическом сопротивлении не приходила Роуз в голову. Схватившись руками за его плечи, она пыталась оторваться от него, до какой-то степени восстановить равновесие и обнаруживала, что мысли разбегались, чувства кружились, подхваченные каким-то водоворотом.
Дункан все более возбуждающими поцелуями не давал ей выбраться из этого водоворота, пылкость их нарастала, пока Роуз не почувствовала, что проигрывает битву с пожаром, вышедшим из-под контроля. Пламя жадно лизало ее то здесь, то там – едва погасив его в одном месте, она обнаруживала, что оно уже разгорелось в другом.
Дункан одержал верх. Она пылала, она отвечала на его поцелуи с не меньшим пылом, с не меньшей страстью, с такой же бешеной и отчаянной порывистостью. Их губы вдавливались друг в друга, языки бешено переплетались, и это еще больше усиливало телесное вожделение.
Тогда он наконец поставил ее на ноги. Он опускал ее, пока кончики ее туфель не коснулись досок, потом раздвинул ей ноги своими крепкими ногами и твердо стал между ними. Она застонала, он с наслаждением впитал в себя этот стон, а потом углубил поцелуй.
И обхватил ладонями ее груди.
Она таяла – иначе нельзя описать то ощущение, ту волну жаркого желания, которая охватила ее. Он сжимал пальцы, он мял, ласкал – все с большим знанием дела. Она выгнулась, отдавая себя этим пальцам, отдавая себя ему, ни о чем не думая, ничего не соображая; страсть полностью поглотила ее. Впившись пальцами в его волосы, Роуз прижималась к нему; ей показалось, что она слышит его стон. Он выпустил груди, скользнул руками вниз по телу.
Немыслимое желание сотрясло ее – непреодолимый порыв обхватить его ногами. Юбки мешали, они спасли ее от этого слишком откровенного телодвижения, но она знала, что Дункан понял, чего ей хочется.
Это-то и спасло; он медленно оторвался от ее губ, уменьшил и потушил огонь, задул его полыхающие языки, и она поняла, что так и нужно. Все сомнения, в которые она, возможно, была склонна углубиться, были отставлены в сторону, когда она открыла глаза и посмотрела в его глаза, потемневшие и горящие. Его губы-злодейки под конец вырвались из-под его власти; он наклонил голову и в последней ласке легко провел ими по ее губам, распухшим и ноющим, потом отодвинулся и заглянул в глаза.
Заглянул, насмешливо и дразняще выгнув темную бровь.
– Мы должны помнить, где находимся.
Эти слова прокатились раскатами; Роуз едва удалось удержаться от удивленного возгласа. Она хорошо знала, где находится в настоящий момент. Между его ногами.
Бросив на нее еще один насмешливый взгляд, Дункан отступил. Роуз ни на что не была способна в данный момент – только смотреть на него, пытаясь осмыслить все происходящее, пытаясь вернуться к реальности, потому что мир перевернулся с ног на голову.
Дункан, конечно, молча смотрел на нее – точно очень крупный дикий кот. Голова все еще кружилась, но Роуз не могла отвести от него глаз. Она почти что предложила ему то, чего никогда не предлагала ни одному мужчине. Она не могла поверить в это, не могла это осмыслить – не могла понять, какая сила довела ее до такого, лишив здравого смысла. Перед ней стоял Дункан, и все же это был не Дункан.
Это был не тот юноша, вместе с которым она выросла, – и разница между двумя этими людьми была вопиющей.
Прежде чем она успела довести эту мысль до логического вывода, вдали прозвучал гонг, призывающий к ленчу.
Дункан усмехнулся – этакое воплощение мужской порочности – и подал Роуз руку.
– Я бы предпочел вас, а не холодную закуску, но думаю, что нам нужно идти.
Роуз очнулась, она отказалась от предложенной руки.
– Пожалуй.
И направилась к дому. Она шла вверх по склону, постоянно ощущая присутствие Дункана, который крадущейся походкой шел рядом.
Он был опасен. Опасность, исходящая от него, была разлита в воздухе, и от ощущения этой опасности нервы Роуз были натянуты до дрожи. Он был опасен в том смысле, в каком подобные ему мужчины опасны для женщин, подобных ей. Роуз поняла это после того, как он поцеловал ее на террасе; теперь это подтвердилось, и сомнений больше не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31