Теперь он хотел от женщины большего, чем ее тело и несколько мгновений блаженства.Нахмурившись, Ричард удобнее устроился в кресле и постарался придать мыслям иное направление.В эти места его привело письмо от душеприказчика Шеймуса Макинери, недавно почившего мужа его рано умершей матери. Официальное послание не содержало никаких сведений, только то, что оглашение завещания состоится послезавтра в Макинери-Хаусе. Если он намерен заявить права на оставленное ему матерью наследство, которое Шеймус, по всей видимости, придерживал почти тридцать лет, ему следует явиться туда лично.Исходя из того немногого, что он знал о муже своей покойной матери, подобный поступок был вполне в духе Шеймуса Макинери. Тот слыл забиякой и самодуром с тяжелым вспыльчивым характером, но весьма упорным в достижении своих целей. Чему, вероятно, Ричард и был обязан своим появлением на свет. Мать его была несчастлива в браке, и его отец — Себастьян Кинстер, пятый герцог Сент-Ивз, посланный в Макинери-Хаус, чтобы умерить политический пыл Шеймуса, — пожалел бедняжку и утешил как умел.В результате родился Ричард. Вся эта история, случившаяся много лет назад — тридцать, если уж быть совсем точным, — давно не вызывала у него никаких чувств, кроме, может быть, смутной печали. Матери он никогда не знал. Она умерла от лихорадки спустя несколько месяцев после его рождения. Шеймус без промедления отослал младенца к Кинстерам, совершив самый милосердный поступок за всю свою жизнь. Те признали ребенка и вырастили как своего, коим он и был во всех отношениях.Настоящего Кинстера, особенно мужского пола, нельзя перепутать ни с кем другим. Ричард был Кинстером до кончиков ногтей.В чем, собственно, и состояла вторая причина, заставившая его уехать из Лондона. Это был единственный повод пропустить свадебный завтрак его кузена Уэйна. Ричард был не настолько слеп, чтобы не видеть опасного блеска в глазах Элен, его горячо любимой мачехи, не говоря уже о полчищах теток. Если он появится на торжестве в честь новобрачных, они запустят в него когти и не выпустят, пытаясь воплотить в жизнь свои матримониальные махинации. А ему еще не настолько наскучила свобода, чтобы так легко сдаться.Ричард хорошо себя знал, пожалуй, даже слишком. Он не был импульсивен, предпочитал упорядоченную, предсказуемую жизнь и, хотя исполнил свой долг на войне, больше всего ценил мир и домашний очаг.Тут его мысли набрели на Уэйна и его собственного сводного брата, Довила. Ричард вздохнул: он слишком явственно сознавал, что его брат, а теперь и кузен имеют то, чего хотел он сам, чего жаждал всей душой, как истинный Кинстер. Он начал подозревать, что эти неотвязные мысли были неотъемлемой семейной чертой. Они преследовали, тревожили, раздражали. Рождали чувство неудовлетворенности, беспокойство и уязвимость.Услышав скрип половиц, он поднял голову и посмотрел в сторону ведшей в холл арки. Из мрака выступила закутанная в темный плащ женщина с изборожденным морщинами лицом. Ричард подавил усмешку, заметив, как заледенел ее взгляд, прежде чем она, чопорно выпрямившись, двинулась вверх по лестнице.Откинувшись в кресле, он насмешливо улыбнулся. Похоже, в Келтберн-Армс ему не грозят никакие соблазны.Он снова уставился на огонь, и постепенно его улыбка угасла. В тщетной попытке расслабиться Ричард пошевелился, изменив позу, но спустя минуту легко поднялся. Подойдя к окну, он потер запотевшее стекло и посмотрел в прозрачный кружок.В небе сияли звезды, лунный свет заливал покрытую свежевыпавшим снежком землю. Приникнув к самому стеклу, Ричард увидел церковь. После минутного колебания он выпрямился и, прихватив с вешалки плащ, вышел наружу.
Этажом выше Катриона, сидя за небольшим столиком, пристально глядела на серебряную чашу с родниковой водой. Краем уха она слышала доносившиеся из соседней комнаты шаги компаньонки, Алгарии, но все ее внимание, все ее чувства были сосредоточены на воде, замкнуты на ее поверхности.И образ появился: те же сильные черты, та же мятежная аура. Катриона не осмелилась смотреть дальше. Видение оказалось слишком ярким, что могло означать только одно — он где-то рядом.Коротко вздохнув, девушка помотала головой и вышла из транса. Раздался стук, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Алгария. Увидев, чем занимается Катриона, она поспешно притворила дверь.— Ну, что ты видела?Катриона в замешательстве пожала плечами:— Я совсем запуталась. — Лицо оказалось даже более жестким, чем ей казалось, с сильно выраженным мужским началом. Он явно не считал нужным скрывать свой характер и демонстрировал его с высокомерием, достойным вождя.Или воина.Катриона нахмурилась, в очередной раз наткнувшись на это слово. Зачем ей воин? Ей нужен смирный обходительный джентльмен, за которого можно выйти замуж, чтобы зачать наследницу. А незнакомец, заполнивший ее видения и мысли, соответствовал ее требованиям только в одном смысле — он был мужчиной. Не мог он быть ей предназначен.— Но тогда зачем? — Катриона отодвинула в сторону серебряную чашу и подперла голову рукой. — Наверное, я не так поняла послание. — Ничего подобного с ней не случалось с четырнадцати лет. — Или их было два?— Чего два? — Алгария подошла ближе. — Что ты видела?Катриона покачала головой. Дело было слишком личным, чтобы посвящать в него кого-либо, даже Алгарию, ставшую ее наставницей после смерти матери. По крайней мере пока она не поймет, в чем здесь дело.Так или иначе, Катриона собиралась докопаться до сути.— Бесполезно гадать. — Она решительно встала. — Мне нужно посоветоваться с Госпожой.— Прямо сейчас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105