Она едва вникала в смысл его слов. Тембр его голоса, низкий, мужественный, ощущался бархатной лаской. Сила его пальцев, сжимавших ее руку, вызывала внутренний трепет. Он рассматривал ее с явным интересом, причины которого она не понимала. Ее пальцы невольно дрогнули. Шокированная этим открытием она постаралась взять себя в руки и, в свою очередь, присмотрелась к Джерарду. Высокие скулы туго обтянуты слегка загорелой кожей, лицо с угловатыми аристократически суровыми чертами оставалось бесстрастным, и только карие, блестевшие жизнью и напряжением глаза поразили ее. Вынудили снова и снова вглядываться в него и видеть истину.
Она с самого начала посчитала его светским львом, и так оно и было. И все же его тщательно отполированная элегантность была не маской, призванной обмануть мир, а отражением его истинной природы. Он словно излучал эту элегантность как ощутимый щит. Слегка вьющиеся каштановые волосы, чуть темнее ее собственных, были модно подстрижены и уложены, обрамляя широкий лоб и глубоко посаженные глаза. Брови темные, красиво изогнутые, ресницы длинные и густые.
И он высок, почти на голову выше ее, широкоплечий и длинноногий, хотя скорее стройный, чем тяжеловесный. Грациозные движения буквально кричали о невероятной силе, скрытой вежливыми манерами. И это ощущение внутренней силы отражалось на его лице в жестких линиях лба, носа и подбородка.
Нет, он не фат. Не самовлюбленный щеголь. Лев, настоящий лев. И он опасен, куда опаснее, чем любой знакомый ей мужчина. Подумать только, одним пожатием руки и несколькими словами ... кстати, что, черт побери, он сказал? – мистер Джерард Деббингтон выбил ее из колеи. И осознание этого потрясло ее.
Жаклин вежливо наклонила голову:
– Совершенно верно.
Оставалось надеяться, что она попала в точку, как всегда ... каким бы ни было предыдущее замечание собеседника.
Он улыбнулся, коротко, зовуще: искренняя улыбка, исполненная такого поразительного обаяния, что Жаклин опять отвлеклась. Пришлось усилием воли взять себя в руки и обратиться к его другу. Джерард Деббингтон выпустил ее руку, чем снова лишил равновесия духа.
Златовласый бог улыбнулся ей:
– Барнаби Адер, мисс Трегоннинг. Счастлив познакомиться.
Жаклин попыталась вымучить улыбку, подала ему руку и стала ждать. Однако, хотя Адер был сделан из того же теста, что и Джерард Деббингтон, пожатие его пальцев не возымело особого воздействия, голубые глаза так и оставались веселыми, смеющимися глазами, а голос не имел волшебной силы заставить ее забыть все, о чем говорил собеседник.
Жаклин с облегчением приветствовала его и отступила, когда Митчел и Миллисент подвели джентльменов к дивану, где сидели дамы.
Митчел, Миллисент и Барнаби отошли; Джерард Деббингтон колебался. Она почувствовала его взгляд и, быстро вскинув голову, встретилась с ним глазами. Джерард, легчайшим жестом шевельнув бровью, показал, что просит ее сопровождать его. Она сама не знала, почему послушалась. Но всякие колебания были невозможны. И потому она покорно последовала за теткой.
Джерард пошел рядом скользящей, как у хищника, походкой. И потом, найдя самый простой способ удержать ее рядом, не двигался, пока Миллисент знакомила его с дамами. Окружающие его не интересовали, но он был слишком хорошо воспитан, поэтому автоматически бормотал комплименты, отвечал банальными любезностями, запоминая имена, отмечая родственные связи. Ни один из тех, с кем он разговаривал, не подозревал о том, что его внимание целиком занимает стоявшая рядом женщина.
Он едва верил своей невероятной удаче. Портрет дочери лорда Трегоннинга – вовсе не та ненавистная работа, которую он заранее презирал, а брошенный природой вызов из тех, что неизменно его привлекали.
Она целиком поглотила все его мысли. Ему нужно столько узнать о ней! Короче говоря, она очаровала его.
Он смутно сознавал, что она скорее привлекает его как женщина, а не натурщица, и все же, учитывая, что Жаклин Трегоннинг оказалась первой моделью, не состоявшей с ним в родстве, это было вполне естественно. Он видел женщин, какими они были на самом деле, цельными, живыми, чувственными созданиями, и в этом заключалась одна из причин успеха его портретов.
Но Жаклин Трегоннинг – это истинный клад: модель, обладавшая душевной глубиной, многогранными эмоциями и чувствами, пристрастиями и заботами и ко всему прочему необычайно интригующим лицом. Всего один взгляд в ее прекрасные глаза – и он понял, что видит перед собой женщину, воплощавшую все необходимое для создания истинного шедевра. Она была энигмой – самим воплощением загадки.
И это притом, что она еще так молода! Девушки ее возраста обычно никак не могут считаться глубокими натурами: они прожили слишком мало, не пережили истинных трагедий, чтобы приобрести столь бездонные, хотя и скрытые глубины. О таких, как Жаклин Трегоннинг, говорят: «Тихие воды глубоки» ... Она сама была тихим, глубоким озером, спокойным и гладким на поверхности, но с сильными придонными течениями и не менее сильными эмоциями.
Он еще понятия не имел о том, каковы эти эмоции, о том, что сделало ее именно такой, но нуждался в ответах, хотя бы для того, чтобы запечатлеть все светившееся в ее глазах, все, что таилось за ее невозмутимым выражением.
И даже разговаривая с собравшимися, он мысленно прислушивался к ней, инстинктивно отмечал не столько внешние реакции, сколько то, что считал истинными чувствами. Сдержанная, отчужденная ... И это не было застенчивостью, она совсем не казалась застенчивой. Наоборот, вполне владела собой, держалась уверенно и непринужденно в собственном доме с людьми, которых знала почти всю свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20