– Да, разумеется, – почтительно наклонил он голову. – И как долго ...
– Двадцать четыре часа. – Если он позволит этой теме терзать его чуть дольше, значит, не найдя решения, просто сойдет с ума.
Джерард поднялся и протянул руку.
– Насколько я понял, вы остановились в «Камберленде»?
– Д-да, – рассеянно пробормотал Каннингем, вставая и собирая бумаги. – Я буду ждать.
Джерард коротко кивнул и продолжал сидеть, пока Каннингем не двинулся к выходу. Тогда он нехотя встал и проводил гостя. Но и сам не остался в клубе, а пошел прогуляться в Сент-Джеймс-парк, потом зашел в Грин-парк, свернул в Гайд-парк. И понял, что сделал неудачный выбор, когда, не пройдя и двух шагов, наткнулся на леди Суэйлдейл, горевшую желанием представить ему дочь и племянницу. И она оказалась не единственной. Целая толпа матрон, сопровождавших барышень с горящими глазами, одна за другой высовывались из экипажей в надежде привлечь его внимание. Остальные грациозно прохаживались по усыпанным гравием дорожкам.
Заметив свою тетку Минни, леди Беллами, в экипаже, стоявшем у обочины, Джерард извинился перед особенно прилипчивой любящей мамашей и, под предлогом необходимости выразить свое почтение, направился к экипажу, где немедленно схватил руку Минни и долго целовал.
– Припадаю к твоим ногам и умоляю меня спасти! – прошептал он.
Минни фыркнула, погладила его по плечу и, нагнувшись, подставила морщинистую щеку, которую тот послушно чмокнул.
– Если бы только ты сделал свой выбор, дорогой, они немедленно отстали бы и принялись донимать кого-то другого.
– Нет, не подумай, что мы тебя торопим! – Тиммс, компаньонка Минни, подалась вперед и тоже протянула руку Джерарду. – Но пока ты остаешься свободным, преследования не избежать.
Джерард скорчил деланно унылую мину:
– И ты, Тиммс?
Тиммс только хмыкнула. Пусть с годами она становится все изможденнее, разум остается таким же ясным. Впрочем, и Минни тоже не промах: недаром взгляд у нее хоть и любящий, но на редкость проницательный.
– Мальчик, судьба наградила тебя не только великолепным поместьем и помощью Кинстеров в финансовых делах, не говоря уже о том, что ты мой единственный наследник, так что тебе никуда не деться. Будь ты уродлив, как смертный грех, может, они еще и подумали бы, но ты красив, мало того, стал прославленным художником, и, следовательно, о таком зяте можно только мечтать. Так что трудно осуждать любящих маменек: они всего лишь заботятся о дочерях.
Джерард брезгливо поморщился.
– Я совершенно не уверен, что брак, по крайней мере, в ближайшем будущем, послужит моим интересам.
Таковы были его искренние убеждения, которые, впрочем, он вряд ли осмелился бы разделить с кем-то еще, кроме тетки.
– Да неужели? – ахнула Минни, широко раскрыв глаза и вглядываясь в лицо племянника, после чего ее мягкая улыбка вернулась. – Я бы не стала тревожиться по этому поводу, дорогой, – посоветовала она, гладя его по руке. – Когда появится та, что предназначена тебе, все сразу станет ясно.
Тиммс торжественно кивнула:
– Совершенно верно. Нет смысла воображать, будто решение останется за тобой.
Но вопреки их уверениям он разволновался еще больше, хотя скрыл свои эмоции за улыбкой, и, заметив компанию друзей, воспользовался возможностью удалиться. Попрощался с Минни и Тиммс и пересек газон.
Его окружили четверо джентльменов. Все были ему знакомы. Все, как и он, были завидными женихами. Они стояли немного поодаль, обозревая парк.
– Девчонка Кертисов довольно смазлива, верно?
Филипп Монтгомери поднес к глазам лорнет, чтобы лучше рассмотреть красавицу, прогуливавшуюся в обществе двух сестер.
– Если кто-то способен вынести ее хихиканье, – отозвался Элмор Стэндиш. – А вот девчонка Этерингтон – то, что надо.
Джерард рассеянно прислушивался к их разговорам: он принадлежал к их кругу, и все же необычное хобби выделяло его, как бы отдаляя от остальных. И открывало глаза на правду, которую его приятелям еще предстояло увидеть.
Обменявшись с ними несколькими циничными репликами, он продолжал путь к относительной безопасности Кенсингтон-Гарденз. В этот час на усыпанных гравием дорожках гуляли только няни и кормилицы со своими подопечными, весело резвившимися на газонах. Джентльменов почти не было видно; светские леди редко забредали сюда.
Джерард намеревался сосредоточиться на возмутительном предложении лорда Трегоннинга, но пронзительный детский визг отвлек его, направив мысли по совершенно иному пути.
Семья. Дети. Следующее поколение. Жена. Счастливый брак.
Все это, вероятно, со временем у него будет. Недаром эти понятия по-прежнему что-то говорили ему. Что-то для него значили. Он до сих пор мечтал о них. И все же по иронии судьбы, когда его живопись, особенно портреты, возвысила его настолько, что теперь он получил право выбора, именно тот талант, который и позволил ему создавать шедевры, открыл глаза и стал причиной постоянной настороженности.
Теперь он не спешил искать жену. Жениться. И особенно полюбить.
И очень не любил разговоров на эту тему: даже при мысли о любви ему становилось не по себе, словно этим он искушает судьбу... Однако все, что он наблюдал и осознавал, рисуя свою сестру Пейшенс и ее мужа Вейна Кинстера, а позже и другие пары, которые ему позировали, все, на что он реагировал, все, что пытался передать на холсте, имело такую внутреннюю силу, что только слепой не увидел бы способности этой силы воздействовать на его жизнь. Повлиять на него. Отвлечь. Возможно, истощить ту созидательную энергию, необходимую, чтобы дать жизнь его работам.
Если он ей поддастся .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20