Именно такое, на какое и рассчитывала моя мать, сударыня: я приносила домой немного денег, а отец мог на несколько дней отдалить ужасное будущее, которое ему грозило, – больницу.
Черты старшей женщины исказились, на глазах младшей показались слезы.
– В конце концов, сударыни, хотя это отвратительное ремесло и дало некоторое облегчение отцу, я взбунтовалась. Однажды, вместо того, чтобы бежать за прохожими и преследовать их этой привычной фразой, я села на каменную тумбу и так просидела часть дня, подавленная горем. Вечером я вернулась домой с пустыми руками. Мать избила меня так, что на следующий день я заболела. Отец, лишенный всякой помощи, вынужден был уехать в больницу, там он и умер.
– Какая ужасная история! – прошептали обе дамы.
– Но что же вы делали, когда умер ваш отец? – спросила младшая посетительница.
– Господь сжалился надо мной. Через месяц после смерти моего несчастного отца мать сбежала с солдатом, своим любовником, а нас с братом бросила.
– И вы остались сиротами?
– Сударыня! В противоположность другим детям мы не были сиротами – у нас была мать. Нас приютила общественная благотворительность. Но так как для нас просить милостыню было тяжело, то мы просили ее только на самое необходимое. Бог повелел своим созданиям стремиться жить.
– Увы!
– Что еще сказать вам, сударыни? Однажды я имела счастье встретить карету, которая медленно поднималась к Сен-Марсельскому предместью; на запятках стояли четверо лакеев; в карете сидела красивая и еще молодая женщина; я протянула руку; она стала меня расспрашивать; мой ответ и мое имя сначала поразили ее, потом вызвали недоверие. Я дала ей адрес приюта и все необходимые сведения. Уже на следующий день она знала, что я не лгала; она взяла нас – и брата, и меня: брата отдала в армию, а меня – в швейную мастерскую. Таким образом, мы оба были спасены от голода.
– Эта дама была госпожа де Буланвилье?
– Она самая.
– Она, кажется, умерла?
– Да, и ее смерть столкнула меня в бездну.
– Но ведь ее муж еще жив, и он богат!
– Никому иному, как ее мужу, сударыня, я обязана всеми страданиями юной девушки, так же, как матери обязана всеми несчастьями ребенка. Я выросла, и, быть может, похорошела, он это заметил; он хотел взять определенную плату за свои благодеяния – я отказалась. Тем временем госпожа де Буланвилье умерла, а я, я, которая вышла замуж за храброго и преданного военного, господина де ла Мотта, оказалась в разлуке с мужем и после ее смерти стала еще более одинока, чем после смерти отца.
Такова моя история, сударыни. Я сократила ее: страдания всегда длительны, и от рассказа о них надо избавлять людей счастливых, даже если это благодетели, какими представляетесь мне вы, сударыни.
Продолжительное молчание наступило вслед за последним периодом истории г-жи де ла Мотт.
Нарушила его старшая дама.
– А что делает ваш муж? – спросила она.
– Мой муж в гарнизоне Бар-сюр-Об, он служит в жандармерии и так же, как и я, ожидает лучших времен.
– Но вы ведь ходатайствовали при дворе?
– Разумеется!
– Имя Валуа, подтвержденное документально, должно было вызвать симпатии?
– Я не знаю, сударыня, какие чувства могло вызвать мое имя, ибо ни на одно из моих прошений я не получила ответа.
– Но вы видели министров, короля, королеву?
– Я не видела никого. Все мои попытки были тщетны, – отвечала г-жа де ла Мотт.
– Но не можете же вы просить милостыню!
– Нет, я отвыкла от этого. Но…
– Но что?
– Но я могу умереть с голоду, как умер мой отец.
– У вас нет детей?
– Нет, сударыня.
– А можете ли вы, – я весьма сожалею, что вынуждена настаивать на этом, – предъявить документальные доказательства вашего происхождения?
Жанна встала, порылась в ящике стола, вытащила оттуда бумаги и протянула их даме.
Но так как Жанна решила воспользоваться удобным случаем, когда эта дама, желая изучить документы, подойдет к свету и откроет лицо, она, предвосхитив это, заботливо подкрутила фитиль лампы, чтобы усилить освещение.
Дама из благотворительного общества, словно свет резал ей глаза, повернулась спиной к лампе, а тем самым и к г-же де ла Мотт.
Она внимательно прочитала и сверила документы один за другим.
– Вы правы, – сказала дама из благотворительного общества, – все бумаги в образцовом порядке, и я советую вам непременно представить их кому следует.
– А как по-вашему, сударыня, что я могу получить?
– Ну, вы вне всякого сомнения получите пенсион, а господин де ла Мотт – продвижение по службе, если только этот дворянин достоин того сам по себе.
– Мой муж – образец чести, сударыня, и он никогда не пренебрегал своими обязанностями на военной службе.
– Этого достаточно, сударыня, – сказала дама из благотворительного общества, опуская капюшон на лицо.
Госпожа де ла Мотт с тревогой следила за каждым ее движением.
Она увидела, как та, порывшись в карманах, вытащила оттуда небольшой сверток в один дюйм диаметром и в три-четыре дюйма длиной.
Дама из благотворительного общества положила этот сверток на шифоньерку.
– Бюро благотворительного общества уполномочило меня, сударыня, предложить вам эту небольшую помощь в ожидании большей, – сказала она.
Госпожа де ла Мотт бросила на сверток быстрый взгляд.
Посетительницы поднялись с мест и направились к двери.
– До свидания, до свидания, графиня! – вскричали обе незнакомки, устремляясь к выходу.
– Где могу я иметь честь поблагодарить вас, сударыни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19