Я собирал вместе с ним растения в лесах Монморанси. Мы были вдвоем. Он быстро отыскивает то, что нужно; правильно собирает, отлично объясняет.
– Послушайте: он молод, ему еще нужно составить себе имя.
– Разве у него не то же имя, что у вас, уже вполне известное? Ах, дорогой собрат, вы собираете растения, как любитель!
– Не будем ссориться, дорогой философ. Взгляните, какой прекрасный plantago nonanthos. Разве у вас есть такие в вашем Монморанси?
– Нет! – воскликнул Руссо. – Я тщетно искал его, доверившись Турнефору… Да, в самом деле, великолепный экземпляр.
– Какой очаровательный павильон! – заметил Жильбер, переходя из арьергарда в авангард.
– Жильбер проголодался, – заметил де Жюсье.
– Ах, сударь, прошу меня извинить! Я с удовольствием подожду, пока вы закончите.
– Тем более, что заниматься ботаникой после еды вредно для пищеварения. И потом, глаз теряет остроту, наклоняться – лень. Давайте еще немного поработаем, – предложил Руссо. – А как называется этот павильон?
– «Мышеловка», – отвечал де Жюсье, вспомнив словечко, которое придумал де Сартин.
– Странное название!
– Знаете, за городом в голову приходят разные фантазии…
– А кому принадлежат эти земли, эти чудесные тенистые леса?
– Точно не знаю.
– Должны же вы знать владельца, если собираетесь здесь завтракать? – настораживаясь, заметил Руссо; в душе у него зашевелились сомнения.
– Это неважно… Вернее, я здесь знаком со всеми; сторожа здешних охотничьих угодий сто раз меня видели и отлично знают, что доставят своим хозяевам удовольствие, если почтительно со мной поздороваются и предложат мне заячье рагу или сальми из бекаса Люди всех здешних владений позволяют мне распоряжаться всем, как дома. Я не знаю в точности, принадлежит ли этот павильон госпоже де Мирпуа или госпоже д'Эгмон, или… Господи, да почем я знаю… Главное, дорогой философ, – я уверен, что вы со мной согласитесь, – мы найдем хлеб, фрукты и пирожки.
Своим добродушным тоном де Жюсье согнал тень с лица Руссо Философ отряхнул ноги, потер руки, а де Жюсье первым ступил на поросшую мхом тропинку, извивавшуюся между каштанами и ведущую к уединенному сельскому домику.
За ним следовал Руссо, продолжая шарить глазами в траве.
Жильбер вернулся на прежнее место и замыкал шествие, мечтая об Андре и размышляя о том, как можно было бы ее увидеть, когда она будет в Трианоне.

Глава 4.
МЫШЕЛОВКА ДЛЯ ФИЛОСОФОВ

На вершине холма, куда не без труда взобрались три ботаника, стоял домик из неотесанного узловатого дерева с островерхой крышей; окна были увиты плющом и ломоносом, согласно английской моде, подражающей природе, или, вернее, придумывающей свою собственную природу, что сообщает некоторое своеобразие английским домикам и окружающим их садам.
Именно английские садовники вывели голубые розы: их тщеславие находит удовлетворение, вступая в противоречие с общепринятыми понятиями. Придет день, и они получат черные лилии.
Павильон был довольно просторный: в нем поместились стол и шесть стульев. Кирпичный пол был покрыт циновкой. Стены были выложены мозаикой из речных камешков и редчайших ракушек: песчаные берега Буживаля и Пор-Марли не могут порадовать ваших глаз ни морским ежом, ни такими ракушками, как на острове Сен-Жак, ни перламутрово-розовыми раковинами, встречающимися в Арфлере, Дьеппе или, если верить тому, что рассказывают, – в Сент-Адресе.
Лепной потолок был украшен сосновыми шишками и масками, изображавшими отвратительных фавнов и диких зверей; они будто свешивались над головами посетителей. Сквозь витражи, в зависимости от того, через какое стекло вы смотрели: фиолетовое, красное или голубое, можно было увидеть равнины или леса Везине, то окрашенные в холодные тона, словно перед грозой, то будто сверкавшие в горячих лучах августовского солнца, то холодные и поблекшие, словно застывшие в декабрьском холоде. Оставалось только выбрать стекло по душе и любоваться видом.
Это зрелище привлекло к себе внимание Жильбера, и он попеременно заглядывал то в один ромб, то в другой, любуясь прекрасным видом, открывавшимся взгляду с высоты холма Люсьенн, который рассекает Сена.
Господин де Жюсье заинтересовался не менее любопытным зрелищем: великолепно сервированным столом из неструганого дерева, стоявшим посреди павильона.
Изысканные сливки из Марли, прекрасные абрикосы и сливы из Люсьенн; сосиски из Нантера на фарфоровом блюде, сосиски горячие, несмотря на то, что не видно было ни одного услужающего, который мог бы их принести; клубника в очаровательной корзинке, переложенная виноградными листьями, так и просившаяся в рот; рядом со сверкавшим свежестью маслом – огромный хлеб деревенской выпечки, там же – золотистый хлеб из крупчатки, столь желанный для горожан с их пресыщенным вкусом, – все это заставило Руссо вскрикнуть от восхищения. Гурманом философ был неискушенным; у него был прекрасный аппетит и весьма скромный вкус.
– Какое безумие! – обратился он к де Жюсье. – Хлеб и фрукты – вот все, что нам было нужно. Следовало бы съесть хлеб, заедая его сливами, прямо на ходу, как делают настоящие ботаники и неутомимые исследователи, ни на минуту не переставая шарить в траве и лазать по буеракам. Помните, Жильбер, мой завтрак в Плеси-Пике, да и ваш тоже?
– Да, сударь: хлеб и вишни показались мне тогда восхитительными.
– Совершенно верно.
– Да, так завтракают истинные любители природы.
– Дорогой учитель!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35