И надо сказать в похвалу ему: каждое утро он не утаивал радости, видя Бенвенуто Челлини.
– Должен признаться, из-за вас у меня нет покоя, Бенвенуто, – сказал чудак кастелян. – Однако я начинаю думать, что вы напрасно угрожали мне побегом.
– Я не угрожал и не угрожаю, господин Джоржо, – ответил Бенвенуто, – я предупреждаю.
– Что ж, вы все еще надеетесь улететь?
– По счастью, это не пустая надежда, а, черт побери, уверенность!
– Что за дьявольщина! Каким же образом вы все это устроите, а? – воскликнул злосчастный кастелян, которого выводила из себя не то кажущаяся, не то искренняя уверенность Бенвенуто в том, что ему удастся улететь из тюрьмы.
– А это моя тайна, сударь. Но предупреждаю: крылья у меня растут.
Кастелян невольно взглянул на плечи своего пленника.
– Так-то, мессер кастелян! – продолжал Бенвенуто и все лепил свою статую – как видно, он задумал создать соперницу Венеры Калипита Венера Калипита – античная статуя, изображающая богиню любви и красоты.

. – У нас с вами поединок, мы бросили друг другу вызов. В вашем распоряжении высокие башни, крепкие двери, надежные засовы, зоркие тюремщики; у меня же – голова да вот эти руки. И я вас предупреждаю: вы будете побеждены, так и знайте. Да, вот еще что… Вы изворотливы, вы приняли все меры предосторожности, поэтому, когда я улечу отсюда, да утешит вас сознание, что вы ничуть не виноваты, уважаемый Джоржо, что вам не в чем упрекать себя и что вы сделали все, уважаемый Джоржо, чтобы сгноить меня тут… Кстати, ваше мнение о моей статуе? Я-то ведь знаю, как вы любите искусство.
Самоуверенность узника раздражала кастеляна, человека недалекого. Его неотступно преследовала, сводила с ума мысль о побеге Бенвенуто. Она повергала его в уныние, лишала аппетита: он то и дело вздрагивал, как вздрагиваешь, если тебя внезапно разбудят.
Однажды ночью Бенвенуто услышал шум на плоской крыше, затем шум раздался в коридоре; он приближался и приближался, пока не затих возле самой камеры. Вдруг дверь распахнулась, и узник увидел господина Джоржо в халате и ночном колпаке, а за ним – четырех смотрителей и восьмерых стражников. Кастелян подбежал к постели Бенвенуто. Он был сам не свой. Бенвенуто приподнялся, сел на матрас и расхохотался ему прямо в лицо. Не обращая внимания на его смех, кастелян вздохнул, как вздыхает пловец, вынырнувший из воды.
– Ах, слава богу, – воскликнул он, – мой мучитель еще здесь! Вот уж правду говорят: сны – это враки!
– Что у вас стряслось? – спросил Бенвенуто Челлини. – Какой счастливой случайности я обязан видеть вас в такое позднее время, уважаемый Джоржо?
– Господи Иисусе! Все благополучно, и на этот раз я опять отделался испугом. Знаете ли, мне приснилось, что у вас выросли эти проклятущие крылья, притом огромные, и будто вы преспокойно парите над замком Святого Ангела да приговариваете: «Прощайте, любезный кастелян, прощайте! Не хотелось мне улетать, не попрощавшись с вами, ну, а теперь я исчезаю. И как же я рад, что никогда больше вас не увижу!»
– Неужели? Я так и сказал, уважаемый Джоржо?
– Так и сказали, слово в слово… Ох, Бенвенуто, мне на беду вас сюда прислали!
– Неужели вы считаете, что я так дурно воспитан? Хорошо, что это только сон, иначе я бы вам не простил.
– По счастью, ничего подобного не случилось. Я держу вас тут под замком, милейший, и хотя, должен сознаться, ваше общество мне не очень-то нравится, а все же я надеюсь продержать вас еще долго.
– Вряд ли вам это удастся! – отвечал Бенвенуто с самоуверенной усмешкой, выводившей из себя начальника крепости.
Кастелян вышел, посылая Бенвенуто ко всем чертям, а наутро велел тюремщикам каждые два часа и днем и ночью осматривать его камеру.
Так продолжалось целый месяц; но к концу месяца выяснилось, что нет причин считать, будто Бенвенуто готовится к бегству, и надзор за ним ослабили.
А меж тем именно весь этот месяц Бенвенуто провел в нечеловеческих трудах.
.Как мы уже упоминали, Бенвенуто стал тщательно изучать камеру с той минуты, как вошел в нее, и с той самой минуты все его внимание сосредоточилось на одном: каким способом бежать. Окно было зарешечено, а прутья решетки так прочно пригнаны, что вынуть их или расшатать лопаточкой для лепки было невозможно, – а ничего железного, кроме лопатки, у него не было. Дымовой ход был очень узок вверху, и узнику пришлось бы превратиться в змею, наподобие феи Мелюзины Фея Мелюзина – добрая фея, персонаж французских средневековых легенд и рыцарских романов.

, чтобы в него проскользнуть. Оставалась лишь дверь. Да, дверь! Посмотрим же, как она была сделана. Дубовая дверь в два пальца толщиной была заперта на два замка, задвинута на четыре засова, обшита изнутри железными листами, крепко-накрепко прибитыми вверху и внизу.
И путь на волю лежал через эту дверь.
Бенвенуто заметил, что в нескольких шагах от нее, в коридоре, есть лестница – по ней проходил часовой, когда на крыше менялся караул. Каждые два часа Бенвенуто слышал шум шагов: это по лестнице поднимался дозорный, а немного погодя другой дозорный спускался; потом через два часа снова раздавался шум шагов, и снова ровно два часа стояла непробудная тишина.
Вот всего-навсего в чем заключалась задача: надо было очутиться по ту сторону дубовой двери в два пальца толщиной, запертой на два замка, задвинутой четырьмя засовами и, кроме того, обшитой изнутри, как мы уже сказали, железными листами, крепко прибитыми вверху и внизу.
Итак, за этот месяц Бенвенуто вытащил при помощи стеки все гвозди, оставив напоследок лишь четыре верхних и четыре нижних;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25