— Вы считаете, как Архимед, мсье Рэзэн!
— Со своей стороны, дядюшка Гийом, — продолжал мэр, — я предлагаю вам заработать эту сумму за триста шестьдесят пять дней!
— Ну, давайте посмотрим, в чем дело! — сказал дядюшка Гийом, ставя локти на стол и подпирая голову руками.
Мэр хитро улыбнулся.
— Речь идет о том, дядюшка Гийом, чтобы, проходя мимо некоторых деревьев в лесу, вы иногда закрывали глаза на то, что они не всегда принадлежат моей партии. Это совершенно не трудно сделать, поверьте мне! — И чтобы показать, что это действительно очень легко, честный торговец последовательно закрыл оба глаза.
— Понятно! — сказал Гийом, пристально посмотрев на него. — Так вот какое средство вы мне предлагаете!
— Мне кажется, оно стоит всех других! — возразил мэр.
— И за это вы мне дадите девять тысяч франков?
— Четыре тысячи пятьсот франков за правый глаз и четыре тысячи пятьсот франков за левый, всего девять тысяч франков!
— А в это время вы… — И Гийом сделал жест, как будто он рубит дерево. — А в это время я… — отозвался мэр, делая такой же жест.
— А в это время вы обворовываете герцога Орлеанского!
— О, обворовывать — это слишком сильно сказано! В лесу столько деревьев, что никто уже и не пытается их сосчитать!
— Да, — сказал Гийом с почти угрожающей торжественностью, — но тот, кто знает количество деревьев и количество листьев и кто видит и слышит все вокруг, знает, хотя мы здесь и одни, что вы предлагаете мне совершить подлость!
— Мсье Гийом! — воскликнул мэр, повышая голос и сверкнув глазами.
Но Гийом не слушал его. Он встал, одной рукой опираясь на стол, а другой указывая своему собеседнику на окно.
— Вы видите это окно? — спросил он.
— Да, и что же? — спросил мэр, бледнея одновременно от страха и от гнева.
— Если бы этот дом не был моим, — продолжал Гийом, — если бы мы только что не ужинали за этим столом, то вы бы уже давно вылетели в это окно!
— Мсье Гийом!
— Подождите! — остановил его старый лесничий, стараясь сохранить спокойствие.
— Что еще?
— Вы видите порог этой двери?
— Да.
— Чем скорее вы окажетесь с той стороны этой двери, тем будет лучше для вас!
— Мсье Гийом!
— Но прежде чем переступить этот порог в последний раз, попрощайтесь со всеми!
— Мсье!
— Тсс! Сюда идут, и совершенно не нужно, чтобы знали, что я принимал в своем доме негодяя!
И, повернувшись спиной к мэру, Гийом принялся насвистывать свой любимый охотничий мотив, уже известный нашим читателям, который он обычно хранил для особых случаев.
В этот момент вошли те, кому Гийом не хотел говорить, что торговец лесом оказался мерзавцем. Это были аббат Грегуар и матушка Ватрен.
— Вот и я, господин мэр, — сказал аббат, поискав мэра своими близорукими глазами.
— Вы готовы? — Он уже настолько готов, — сказал Гийом, — что ждет вас с той стороны двери! — и с этими словами указал на мэра, который, следуя его совету, уже вышел на крыльцо.
Аббат ничего не заметил и не понял из того, что произошло; он не слышал, что разговор был напряженным.
— До свидания, мсье аббат. К вашим услугам, мсье мэр! — повторяла Марианна, провожая гостей и кланяясь.
Гийом проводил их глазами и, пожав плечами, повернулся спиной к двери. Достав из кармана трубку, которую предварительно набил, он вставил ее между зубов и принялся высекать огонь.
— Ну что же, — прошептал он сквозь плотно сжатые зубы так, чтобы никто не мог его услышать, — вот и еще одним врагом стало больше, но неважно: либо ты честный человек, либо нет.
А если так, то что сделано, то сделано… Вот и старуха воз вращается. Ни слова, Гийом! — И, раскурив свою трубку, он начал выпускать колечки дыма, что было у него признаком затаенного гнева, омрачавшего его душу и отражавшегося у него на лице.
Матушке Ватрен достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что с ее мужем произошло что-то необычное.
Она прошла несколько раз мимо него, но не добилась ничего, кроме все более и более увеличивающихся клубов дыма.
Наконец, она решилась первой нарушить молчание.
— Ну, так что? — спросила она. — Что? — переспросил Гийом с поистине пифагорейской лаконичностью.
На какое-то мгновение Марианна заколебалась.
— Что с тобой? — спросила она. — Ничего!
— Тогда почему ты молчишь?
— Потому что мне нечего сказать.
Матушка Ватрен несколько раз уходила, но снова возвращалась. Если ее мужу было нечего сказать, то это вовсе не значило, что она тоже собиралась молчать.
— Гм! — сказала она.
Ватрен не обратил никакого внимания на это «гм!».
— Старик! — сказала она.
— Что тебе? — спросил Гийом.
— Когда свадьба? — спросила матушка Ватрен.
— Какая свадьба?
— Свадьба Катрин и Бернара, конечно!
Ватрен почувствовал, что с сердца у него свалился тяжелый камень, но он даже не подал виду.
— Ага! — сказал он, подбоченившись. — Наконец-то ты образумилась!
— Ну, говори же, — продолжала Марианна, ничего не ответив на его реплику, — мне кажется, что чем раньше, тем лучше!
— Да, конечно!
— Если мы назначим на следующую неделю, как тебе кажется?
— А как же объявление о венчании?
— Можно поехать в Суассон и попросить разрешения обойтись без объявлений!
— Ну, теперь ты еще больше торопишься, чем я!
— Видишь ли, старик… — начала Марианна, — дело в том… что…
— В чем?
— Дело в том, что у меня еще никогда не было такого дня!
— Ба!
— Расстаться и умереть каждый сам по себе! И это после двадцати шести лет совместной жизни! — И она разразилась рыданиями.
— Твою руку, мать! — сказал Гийом.
— О, вот она! — от всего сердца воскликнула Марианна.
Гийом прижал добрую женщину к своей груди.
— А теперь, — сказал он, — обними меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57