Поскольку он нуждался в том, чтобы отвлечься от своего горя, первым словом, сказанным им по приезде в Лондон было слово:
— Выступаем.
Эдуард не опоздал на условленную встречу. В день святого Иоанна Крестителя он двинулся в путь, простившись с королевой — несчастной женщиной: оказавшись между любовными увлечениями короля и его завоеваниями, она, казалось, навсегда была выброшена из сердца мужа.
Он доверил супругу попечению графа Кента, своего кузена, а блюстителями английского королевства назначил лордов Перси и Невила совместно с епископами Кентерберийским и Йоркским, кои, вероятно, составляли совет при принце Лайонеле, коему его отец с 25 июня вручил власть над всей Англией.
Но сколь бы значительным ни был этот поход, в стране оставалось достаточно славных людей, замечает Фруассар, чтобы опекать и защищать ее, если это потребуется.
Король приехал в Хэнтон, как было условлено, и ждал там попутного ветра, чтобы выйти в открытое море.
Кстати, великолепное это должно было быть зрелище — отплытие английского флота, который, словно туча стервятников, устремлялся к берегам Франции.
Действительно, если верить Фруассару (его обвиняли в том, что он преувеличил силы короля), Эдуард III вез с собой шесть тысяч ирландцев, двенадцать тысяч валлийцев, четыре тысячи рыцарей и десять тысяч лучников; но Найтон утверждает, будучи, однако, не в состоянии этого доказать, что число людей, сопровождавших короля, намного превосходило приведенное нами; Найтон называет тысячу двести больших кораблей, перевозящих армию Эдуарда, и шестьсот малых судов, предназначенных для транспортировки грузов.
Второго июля король поднялся на корабль.
Принц Уэльский и мессир Годфруа д'Аркур тоже взошли на королевский корабль.
За ними следовали: граф Херфорд, граф Норентон, граф Орендель, граф Корнуолл, граф Уорик, граф Хортидон, граф Суффолк, граф Аскфорт.
Среди баронов были: мессир Джон Мортимер, ставший позднее графом Ла Марч; мессир Жан, мессир Людовик, мессир Руайе де Бошан, мессир Реньо Кобхэм, мессир Монтбрей; сэр Рос, сэр Ласси, сэр Феллетон, сэр Брастон, сэр Муллетон, сэр Уэр, сэр Манн, сэр Бассет, сэр Берклер, сэр Уибб и другие.
Прибавьте к ним бакалавров Джона Чандоса, Вильгельма Фиц-Уоррена, Питера и Джона Додли, Роджера Ует-вэйла, Бартелеми Бруи, Ричарда Пенбриджа.
Из иностранцев на корабле находились мессир Ульфарт из Гистеля и несколько германских рыцарей, чьи имена не дошли до нас.
Эдуард по-прежнему был чем-то озабочен и ночью не сводил глаз с оставшегося позади горизонта, мрачного, как его мысли, и не приносящего королю никакого утешения.
Тогда Годфруа д'Аркур, не знавший о том, что заботит короля, и боявшийся, что его грусть объясняется теми опасениями, какие внушает ему исход совета, данного им королю, подошел к Эдуарду и сказал:
— Не тревожьтесь, ваше величество. Страна Нормандия — одна из самых красивых на земле, и я ручаюсь вам головой, что вы беспрепятственно высадитесь на берег. Тех, кто придет к вам, не надо будет опасаться, ибо эти люди никогда не брали в руки оружия. А цвет нормандского рыцарства в этот час находится вместе со своим герцогом под Эгюйоном. Вы найдете в Нормандии богатые города и зажиточные фермы, где вашим людям будет так хорошо, что они будут вспоминать об этом даже через двадцать лет.
— Я уверен, мессир, что вы могли дать мне только добрый совет, — ответил король, — поэтому печалит меня не будущее, а прошлое. Да пошлет мне Бог много славы и трудов, чтобы стерся из памяти моей тот день, воспоминание о котором испепеляет мои мысли!
И король снова глубоко задумался, и ни Годфруа д'Аркур, ни принц Уэльский не могли развеять его грусти.
Однако на горизонте начали вырисовываться берега Нормандии, напомнив Эдуарду о том, что ему предстоит исполнить великую миссию и что он, отвечая за жизнь тех, кто его сопровождал, должен предать забвению прошлое и думать лишь о спасении своих спутников и успехе собственных замыслов.
И тогда — так велика была власть этого человека над собой, — начиная с этой минуты он снова стал тем королем, которого мы знаем, и, казалось, полностью порвал с повседневной жизнью и человеческими чувствами.
У Эдуарда было холодное, как у северного орла, сердце.
Он, в самом деле, не пожелал никому доверить управление своим кораблем и стал сам себе адмиралом.
Похоже, что его хранил Бог, ибо он без происшествий вошел 12 июля в Хауг-Сент-Уэст.
Король Франции слышал о том, что Эдуард III собрал большую армию, и знал, что тот отплыл в Нормандию. Но ему было совершенно неизвестно о цели этого похода, и он ни на миг не догадывался, что же происходит.
Никаких мер принято не было, потому жители Котантена, напуганные всем увиденным, послали к Филиппу VI гонцов, поспешно прибывших в Париж.
Как только Филипп узнал о высадке англичан в Нормандии, он вызвал к себе коннетабля, графа де Гиня, и графа Танкарвильского, недавно приехавших из Эгюйона, и повелел им как можно быстрее отправиться в город Кан, чтобы защищать его от англичан.
Те, кого призвал к себе король, восприняли с радостью эту миссию и, мчась верхом без остановок, прибыли в Кан, где были встречены как спасители горожанами и беженцами. Они раздали оружие всем, кто находился в городе, и стали ждать врага.
Король Эдуард, высаживаясь в Хауге, в ту минуту, когда уже собрался ступить на землю, поскользнулся и упал так сильно, что у него носом пошла кровь. Рыцари, окружавшие его, подошли к нему и посоветовали:
— Ваше величество, возвращайтесь на корабль и весь день не сходите на берег, ибо это падение — дурной знак для вас.
Но король, вытирая лицо, сразу же с улыбкой возразил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89