правосудие не очень-то спешит, таким образом, у меня есть время дать тягу и оказаться на другом берегу Вара. А как только я окажусь на другом берегу Вара, куда ты будешь так любезна сопровождать меня, я скажу тебе: «Вот теперь, Милетта, ты можешь делать и говорить что хочешь; Пьеру Мана наплевать на все, он говорит прощай своей неблагодарной родине и никогда больше туда не вернется».
— О Пьер, не говоря ни слова, я буду сопровождать тебя туда, куда ты только захочешь; я даже буду защищать тебя в случае надобности. Какая же я глупая, что раньше не поняла, — ведь есть такой способ!
— Разумеется, он есть, но…
— В чем дело?
— … но родину не покидают вот так, без единого су в кармане, и Пьер Мана далеко не ребенок, чтобы такому учиться. Ну-ка, подумай хорошенько, какую сумму ты сможешь изыскать в пользу несчастного и гонимого супруга? Кстати, малец кое-что обещал сделать для меня, но его взяли до того, как он успел выполнить свое благое намерение.
Затем, с видом волка, сделавшегося пастухом, он произнес, садясь рядом с ней:
— Ты подумай, моя сланная, подумай как следует.
— Но у меня ничего нет, совершенно ничего, — ответила она.
— Ничего?
— Ни гроша.
— А как ты думаешь, сколько малец собирался мне дать?
— Да все, что у него было, я уверена в этом.
— А какой суммы могло достичь то, что у него было?
— Возможно, шести или семи сотен франков.
— Это не так уж много, — заметил Пьер Мана, — но в конце концов…
И, помолчав минуту, он спросил:
— А где лежат эти его шесть или семь сотен франков?
— Они находятся в его комнате, в доме господина Кумба.
— Ну что ж, ты дашь мне эти деньги, и с ними я дам тягу. Что до остального, — продолжал Пьер Мана, — имея ремесло, ни в чем не испытываешь стеснения.
— Но эти деньги, — прошептала Милетта, — не мои, Пьер.
— Неужто, спасая своего ребенка, ты еще будешь колебаться, можно ли тебе распоряжаться его деньгами и теми деньгами, что он собирался мне дать?
— Ну что ж, — сказала Милетта, — действительно, ты прав, я пойду поищу эти деньги и вручу их тебе.
— Женщина, тебе известно, что я тебе сказал.
— А что ты мне сказал, Пьер? Ведь ты говорил немало.
— Я сказал тебе, что мы не расстанемся друг с другом до тех пор, пока я не окажусь на другом берегу Вара.
— Если мы не будем расставаться, то как же тогда ты хочешь, чтобы я отправилась искать эти деньги в комнате Мариуса?
— Мы пойдем туда вместе.
— Вместе?
— Ну, решай: или одно, или другое, — сказал Пьер Мана, возвращаясь к своему обычному грубому тону.
— И когда мы пойдем туда?
— Сегодня же вечером, не позже, и прямо отсюда; будь умницей — выпьем нашу воду, съедим наш хлеб и не будем шуметь.
И Пьер Мана встал, ловко и бесшумно положив в свой карман два или три ключа, со вчерашнего вечера лежавшие на одном и том же месте, на земле, — ключи, о которых Милетта даже и не вспомнила, но он, будучи весьма осмотрительным человеком, не забыл. После этого он вышел из подпала, на прощание еще раз посоветовав узнице быть благоразумной.
Во дворе он встретил хозяина притона.
— Ну, — спросил у него тот, — и когда будет переезд?
— Сегодня вечером, папаша Вели!
— Сегодня вечером — это слишком поздно.
— Прояви немного терпения.
— Нет уж, слишком много проявил я терпения по отношению к тебе, а ты, лодырь, лентяйничаешь с утра до вечера, ничего не платишь за жилье и теперь еще обременяешь меня какой-то дрянью, от которой одной гораздо больше шума, чем от всего остального заведения. Ну же, немедленно убирайтесь отсюда, ты и твоя шлюха!
— Да не спешите вы так: я тут голыша кормлю note 11, а вы беспокоите меня именно в то время, когда я размышляю!
— А ты мне тут не небылицы плетешь?
— Вовсе нет, именно для того чтобы довести дело до благополучного конца, я помирился со своей супругой, с которой мы вот уже двадцать лет живем врозь. В данную минуту она как раз составляет завещание в мою пользу.
Услышав такое объяснение, кажущееся правдоподобным, папаша Вели, по-видимому, смягчился и, поскольку уже рассвело, отправился по своим делам, которых у него было не мало.
XX. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ГОСПОДИН КУМБ СОВЕРШАЕТ САМЫЙ ОТЛИЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ, КАКОЙ КОГДА-ЛИБО ПРОИЗВОДИЛ ЛЮБИТЕЛЬ ОХОТЫ
Когда дело касалось денег, Пьер Мана проявлял образцовую пунктуальность. Двенадцать часов спустя после разговора, изложенного нами выше, то есть в девять часов пополудни, в безлунный вечер, он во второй раз за этот день открыл дверь подвала, куда была заключена Милетта.
Она уже стояла и ждала его. Совесть ее была совершенно спокойна; она поняла, что никто, даже Бог не упрекнет ее за желание спасти своего сына за счет его собственных денег.
— Ну, что ты решила? — мрачно спросил Пьер Мана.
— Хорошо, — ответила Милетта, — я готова следовать за тобой и выполнить то, что ты требуешь от меня.
Пьер Мана удивленно посмотрел на нее: он полагал, что ему еще предстояло сломить ее последнее сопротивление. Неужели Милетта за его почти невинным требованием не разгадала подлинного замысла, отнюдь не содержащего в себе ничего невинного? Будучи не в состоянии поверить в простодушие, бандит охотно верил в скрытность.
Слова Милетты, таким образом, вызвали у него глубокое недоверие.
— Ах-ах, — сказал он, — кажется, флюгер повернулся в другую сторону?
— Вовсе нет, — просто ответила Милетта, — разве я тебе не говорила, что готова выполнить все, что ты от меня требуешь?
— Тогда пошли! — грубо прервал ее Пьер Мана.
Бедная женщина бегом выбежала из подвала. При виде порыва, с каким она бросилась бежать из своей тюрьмы, можно было понять, сколь сильны в ней были воспоминания об опасностях, какие ей там угрожали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78