Тогда он вернулся к тому месту, откуда пришел, проделал лаз среди кипарисов, изначально высаженных г-ном Жаном Риуфом вдоль общей с участком г-на Кумба ограды, и проскользнул внутрь этой двойной стены из зелени и камня. Следуя по такой весьма узкой дорожке, он добрался до самого конца сада, в той его части, где проходила дорога из Монредона в Марсель, затем во второй раз прошел сквозь стену кипарисов и оказался со стороны противоположного фасада дома, среди зарослей лавра и бересклета, украшавших собою эту часть сада.
Теперь шале находилось перед его глазами, и он взглядом охватывал целиком весь его фасад, обращенный на проезжую дорогу.
Ни малейшего шума не доносилось из дома; лишь одно окно второго этажа оставалось освещенным, но оно находилось не в той стороне, где была комната Мадлен.
Мариус не знал, что и думать обо всех этих странностях, и мысли его, и без того беспорядочные, путались все сильнее и сильнее.
В эту минуту до его слуха донесся глухой стук колес экипажа, рысью ехавшего по дороге из Марселя; этот шум все нарастал, и вскоре экипаж остановился у ворот ограды.
Но все внимание молодого человека в это время было обращено на шале.
И в самом деле, в доме продолжало происходить нечто ничуть не менее странное, чем то, что он уже увидел.
Он обнаружил, что свет, замеченный им в доме с самого начала, стал колыхаться; свет как молния промелькнул за окном коридора, и, поскольку занавесок на окне не было, Мариус сумел заметить, что лампу нес мужчина; затем на мгновение этот свет появился в комнате Мадлен и там внезапно погас. Все погрузилось во мрак; но из комнаты Мадлен доносилось нечто вроде невнятного бормотания, нечто вроде постороннего шума, который нельзя было различить.
Внезапно одно из стекол окна разлетелось вдребезги, и вслед за зловещим звоном разбитого стекла раздался жуткий крик, полный боли и отчаянного призыва на помощь.
— Мадлен! — вскрикнул Мариус, бросаясь вперед из своего укрытия.
— О великий Боже! Да что здесь такое происходит? — раздался с другой стороны кустарников голос, и молодой человек узнал в нем голос девушки, из-за которой он так волновался. То действительно была Мадлен: она только что вышла из экипажа и, открыв калитку, входила в сад.
Окончательно удостоверившись, что опасность угрожала вовсе не его любимой, Мариус забыл обо всем, даже об ужасном крике, все еще висевшем в воздухе, и побежал ей навстречу.
Когда он иступил в круг тусклою спета, отбрасываемого фонарем в руках кучера, он был настолько бледен, а лицо его так взволнованно, что Мадлен отступила на шаг назад, как будто собиралась попросить защиты у кучера и горничной, сопровождавших ее в эту минуту; но новый крик, на этот раз не столь громкий, но более жалобный, походивший скорее на стон, донесся до тех, кто стоял внизу.
— Мариус! Мариус! — закричала Мадлен. — Да что там происходит с моим братом?
— С вашим братом?! — изумленно воскликнул Мариус, ничего не знавший о пребывании Жана Риуфа в Монредоне, поскольку г-н Кумб похитил письмо Мадлен.
— Да, да, с моим братом, говорю я вам! Это его сейчас убивают! Заклинаю вас, бегите к нему на помощь!
Мариус, совершенно растерявшись, сделал всего один прыжок по направлению к шале; однако, как мы уже говорили, расстояние, какое ему следовало преодолеть, было значительным. Едва только он успел занести ногу на лужайку, раскинувшую свой зеленый ковер под окнами шале, как у одного из углов балкона, опоясывавшего весь дом целиком, он заметил силуэт какого-то человека. Тот переступил через перила балкона, затем ухватился за них, разжал руки и упал, присев к самой земле, потом поднялся и исчез за кипарисами.
— Убийца! — закричал Мариус.
И он стремглав бросился догонять того, кто, очевидно, только что совершил преступление.
К несчастью, Мариус потерял убийцу из виду сразу же, как только тот скрылся за кипарисами; зато он воспользовался временем, потраченным злоумышленником на то, чтобы прийти в себя после падения, и приблизился к нему: он уже слышал шум его шагов и его порывистое дыхание.
Они оба бежали к тому месту, какое совсем недавно избрал молодой человек, желая понаблюдать за шале, бежали по темному проходу, тянувшемуся за кипарисами, и оба оказались там, где находился Мариус в ту минуту, когда раздался первый крик.
Здесь Мариус перестал различать какие-либо звуки, но внезапно увидел преследуемого им человека на верху общей для обоих владений ограды; цепляясь за неровности стены, юноша, не без усилий, тоже взобрался на ее гребень. Человек этот уже спрыгнул в сад г-на Кумба, и, поскольку все это происходило как раз в сосняке, любимом владельцем домика, Мариус увидел, как ветки сосен сомкнулись за спиной беглеца. Не теряя ни секунды, молодой человек соскользнул на землю. Сосняк не был слишком большим для поисков — Мариус пересек его в два или три шага; но, оказавшись на другом его конце и не увиден там никого, он на какое-то мгновение заколебался и огляделся вокруг.
Взгляд его упал на уличную калитку, распахнутую настежь; теперь у него не было никаких сомнений, что тот, кого он преследовал, выбрал именно это направление; он в самом деле заметил тень, заворачивающую за угол ограды деревенского домика, и устремился к калитке.
Тень эта опережала его на всю ширину ограды.
Погоня возобновилась.
Беглец достиг уже пустырей, расположенных на Красной косе, где, вне всякого сомнения, он надеялся спрятаться в углублениях какой-нибудь скалы. Мариус разгадал его замысел и, вместо того чтобы бежать за ним по прямой, свернул в сторону таким образом, чтобы перерезать своему противнику дорогу к морю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78