В семь утра зазвучали фанфары и забили барабаны. За ночь солдаты Сальвато продвинулись вперед. С полутора тысячами людей по данному сигналу он обошел с тыла таможню и беглым шагом устремился к Кастель Нуово. В эту минуту счастливый случай пришел к нему на помощь.
Николино, которому тоже не терпелось начать атаку, прогуливался по крепостным стенам, побуждая своих артиллеристов с пользой потратить тот небольшой запас снарядов, который у них еще имелся.
Один из них, более смелый, подозвал его.
Николино подошел:
— В чем дело?
— Вы видите знамя, которое полощется над Кастель Нуово? — спросил артиллерист.
— Разумеется, вижу, — отвечал молодой человек, — и даже признаюсь тебе, что оно меня сильно раздражает.
— А командир не разрешил бы мне сбить его?
— Чем?
— Пушечным ядром.
— А у тебя достанет на это ловкости?
— Надеюсь, командир.
— Сколько выстрелов тебе понадобится?
— Три.
— Что ж! Я согласен. Но предупреждаю, если ты не собьешь его с трех раз, три дня отсидишь на гауптвахте.
— А если собью?
— Получишь десять дукатов.
— Идет, договорились!
Артиллерист навел свое орудие и поднес к запальному отверстию фитиль. Ядро прошло между гербом и древком, прорвав знамя.
— Неплохо! — похвалил Николино артиллериста. — Но еще не совсем точно.
— Знаю, — отозвался артиллерист. — Сейчас постараюсь прицелиться получше.
Орудие было наведено снова, еще тщательнее Артиллерист на сей раз учел направление ветра и то слабое отклонение, которое тот мог придать ядру, приподнял ствол пушки, снова опустил его, изменив на одну сотую линию прицела, и поднес к орудию горящий фитиль; раздался грохот, покрывший все шумы, и знамя, подрезанное у основания, рухнуло.
Николино захлопал в ладоши и дал артиллеристу обещанные десять дукатов, не сомневаясь, что это происшествие окажет влияние на ход событий.
В эту минуту Сальвато со своей колонной подходил к Иммаколателле. Как всегда, он шел впереди. Он видел падение знамени и, хотя понял, что оно вызвано случайностью, воскликнул, обращаясь к своим солдатам:
— Знамя спустили — крепость сдается! Вперед, друзья мои, вперед!
И он бросился вперед.
Защитники крепости, не видя больше знамени и полагая, что его спустили нарочно, подняли крик об измене. Последовало замешательство, и оборона ослабела. Сальвато воспользовался минутной передышкой и беглым шагом пересек улицу Пильеро. Он послал вперед саперов подорвать ворота крепости; петарда взорвалась, сорвав ворота с петель. Тогда он ворвался в пролом с криком:
— За мной!
Десять минут спустя форт был взят, и крепостная пушка, простреливая площадь Кастелло и спуск Джиганте, заставила лаццарони искать спасения в ближних улицах, где в домах они находили себе убежище от снарядов.
Немедленно белое знамя было заменено французским трехцветным.
Часовой на башне Кастель Капуано передал генералу Шампионне весть о взятии крепости.
Три замка, отмечающие вершины треугольника, замыкавшего в себе город, находились во власти французов.
Когда Шампионне получил известие о взятии Кастель Нуово, его колонна только что соединилась с колонной Дюфресса на улице Фориа. Главнокомандующий послал Вильнёва берегом моря, свободным от лаццарони, к Сальвато, чтобы поздравить его и передать приказ тотчас явиться к Шампионне, поручив охрану Кастель Нуово одному из офицеров.
Вильнёв нашел молодого командира бригады у крепостной амбразуры: он внимательно вглядывался куда-то вдаль, в направлении Мерджеллины. Отсюда можно было различить дорогой его сердцу Дом-под-пальмой, который в течение двух месяцев он видел только в мечтах. Все окна дома были закрыты; однако с помощью зрительной трубы молодому человеку удалось рассмотреть, что дверь крыльца, выходящего в сад, кажется, отворена.
Приказ генерала застал его среди раздумий.
Он передал командование самому Вильнёву, вскочил на коня и помчался во весь опор.
В тот миг, когда Шампионне и Дюфресс, соединившись, оттеснили лаццарони к улице Толедо и началась ужасающая стрельба не только с площади Пинье, но и изо всех окон, над стенами замка Сант'Эльмо появилось облачко дыма и затем раздался оглушительный залп множества крупнокалиберных орудий, вызвавший смятение среди лаццарони.
Николино сдержал слово.
В то время как полк драгун, вихрем пронесясь по улице Стелла, устремился вперед, за Бурбонским музеем послышалась оживленная ружейная стрельба.
Это был Келлерман, который в свою очередь соединился с войсками Дюфресса и Шампионне.
В одну минуту площадь Пинье была очищена от неприятеля, и три генерала могли пожать друг другу руки.
Лаццарони сражались, отступая через улицу Санта Мария ин Константинополи и подъем Студи.
Но чтобы пересечь площадь Спирито и Меркателло, им надо было пройти под огнем замка Сант'Эльмо, и хотя они продвигались быстро, смерть пять или шесть раз посетила их ряды.
Во это время к Шампионне привели одного из лаццарони, взятого в плен после отчаянного сопротивления. Весь окровавленный, в разорванной одежде, с грозным лицом и насмешливым голосом, он являл собою тип истинного неаполитанца, доведенного до крайней степени возбуждения.
Шампионне бросил взгляд на пленника, который изо всех сил кричал:
— Да здравствует король! Да здравствует вера! Смерть французам! Шампионне пожал плечами и, отвернувшись от него, сказал:
— Что ж! Расстреляйте этого молодца для примера!
— Вот как! Значит, Нанно решительно ошиблась! — заявил лаццароне. — Я должен был стать полковником и умереть на виселице, а я всего лишь капитан и меня сейчас расстреляют! Это утешает меня в опасениях за судьбу моей сестрицы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53