— В чем же? Объяснитесь.
— Я уже имел честь говорить вам, что, поскольку я держу случай мертвой хваткой, я не выпущу его, прежде чем не составлю себе состояние.
— Да, но мне кажется, что сумма в двести пятьдесят тысяч франков…
— Это не столь уж большое состояние, господин герцог. Вы, располагая миллионами, должны это понимать.
— Благодарю.
— Нет. Мне нужно пятьсот тысяч франков.
— Господин комендант! Весьма досадно, но я должен сказать вам, что вы изменяете своему слову.
— В чем же, если я требую их не от вас?
— Ну, тогда другое дело.
— И если я попрошу его величество короля Фердинанда выдать за мою верность ту же сумму, которую вы предлагаете мне за измену?
— О, какое гадкое слово вы сейчас произнесли!
Комендант с комической серьезностью, присущей неаполитанцам, взял свечу, пошел посмотреть, нет ли кого за дверью, и, вернувшись, поставил свечу на стол.
— Что это вы делаете? — спросил Николино.
— Я проверил, не подслушивает ли нас кто-нибудь.
— Зачем это?
— Ну, коль скоро здесь только вы да я, чего таиться: уж вы-то хорошо знаете, что я изменник — быть может, чуть более ловкий, чуть более умный, чем какой-нибудь другой. Вот и все.
— А каким образом рассчитываете вы заставить короля Фердинанда дать вам в награду за верность двести пятьдесят тысяч франков?
— Вот именно здесь-то и нужна мне вся ваша снисходительность.
— Считайте, что она вам уже обеспечена. Только объяснитесь.
— Чтобы достичь цели, мой дорогой узник, нельзя, чтобы я был вашим соучастником, — нужно, чтоб я стал вашей жертвой.
— То, что вы говорите, довольно логично. Что ж! Посмотрим, как вы можете стать моей жертвой!
— Очень просто.
Комендант вынул из кармана пистолеты.
— Позвольте, да ведь это мои! — воскликнул Николино.
— Их забыл здесь фискальный прокурор… Вы знаете, как он кончил, наш добрый маркиз Ванни?
— Вы мне уже сообщили о его смерти, и я даже ответил вам, что — увы! — не могу о нем сожалеть.
— Да, верно. Итак, вы раздобыли себе свои пистолеты, которые находились где-то здесь, в этом вам помогли ваши единомышленники — а в крепости есть такие, — и вот, когда я спустился сюда, вы приставили мне пистолет к горлу.
— Отлично! — сказал Николино, смеясь. — Вот так!
— Осторожнее! Они заряжены. Потом, не отнимая пистолета от горла, вы привязали меня к этому кольцу, вделанному в стену.
— Чем? Простыней с моей кровати?
— Нет. Веревкой.
— У меня нет веревки.
— Я вам принес ее.
— О! Вы человек предусмотрительный.
— Когда хочешь, чтобы все удалось, нельзя пренебрегать ничем, не так ли?
— Ну, а потом?
— Потом? Когда я буду как следует связан и прикручен к кольцу, вы заткнете мне рот своим носовым платком, чтобы я не кричал, и закроете меня на замок. Далее вы воспользуетесь тем, что я имел неосторожность отослать в патруль всех верных мне людей и оставить у ворот только сомнительных, и устроите здесь бунт.
— А как я устрою бунт?
— Ничего не может быть легче. Каждому вы дадите по десять дукатов. Здесь тридцать человек. С прислугой считайте тридцать пять. Это составит триста пятьдесят дукатов. Вы немедленно раздаете эти триста пятьдесят дукатов, меняете пароль и отдаете приказ «Огонь!», если патруль захочет насильно сюда прорваться.
— А где мне взять триста пятьдесят дукатов?
— В моем кармане. Только, вы понимаете, это будет отдельный счет.
— Который надо присоединить к двумстам пятидесяти тысячам ливрам. Отлично!
— После того как вы станете хозяином замка, вы меня развяжете, поместите в свою же камеру и будете обращаться со мною настолько же плохо, насколько я обращался с вами хорошо. Затем, в одну из ночей, когда вы заплатите мне двести пятьдесят тысяч ливров и еще триста пятьдесят дукатов, вы из жалости вышвырнете меня за дверь. Я спускаюсь в порт, нанимаю лодку, сперонару или фелуку. Благополучно миновав тысячу опасностей, добираюсь до Сицилии и прошу у короля Фердинанда награды за свою верность. Сумма, на которую я рассчитываю, это уже мое дело. Впрочем, вы ее знаете.
— Да. Двести пятьдесят тысяч франков.
— Вам все понятно?
— Да.
— Вы даете мне слово?
— Уже дал.
— Тогда — к делу! В руках у вас пистолет, который, во избежание несчастного случая, вы можете положить пока на стол. Вот веревка и вот кошелек. Не бойтесь затягивать веревки. Постойте, не задушите меня своим носовым платком: у вас еще есть добрых полчаса перед тем, как вернется патруль.
Все прошло точно так, как предвидел толковый комендант. Можно было подумать, что все нужные приказания были отданы заранее, так что Николино не встретил никаких препятствий. Комендант был связан, прикручен к кольцу, и в нужную минуту ему воткнули в рот кляп. Дверь темницы закрылась. Николино не встретил никого ни на лестницах, ни в подземельях. Он направился прямо в караульную и, войдя туда, произнес великолепную патриотическую речь; заметив к концу речи среди стражников некоторое колебание, он позвенел серебром и произнес магические слова, которые должны были снять все препятствия: «Десять дукатов каждому». При этих словах действительно все сомнения исчезли и раздались крики: «Да здравствует свобода!» Все бросились к оружию, потом к постам и на крепостные стены, угрожая патрулю открыть огонь, если он тотчас же не исчезнет в глубинах Вомеро или в переулках Инфраскаты. Патруль исчез, как исчезает в театре призрак, проваливаясь в люк.
Затем восставшие занялись изготовлением трехцветного знамени — что им удалось не без труда — из куска прежнего белого флага, синей занавески и красного покрывала. Когда работа была закончена, белое знамя спустили и заменили его трехцветным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53