Ну же, мой Кристиан, любимый мой, друг мой!.. О, как хорошо, до безумия!
Бешеный восторг! Я вся горю!.. Ой! Ой!.. Умираю… возьми мою душу… на, держи…
Ах, какой прекрасной мечтой догадался обольстить человека Магомет, обещая своим последователям погружение в рай как в бездонную пропасть вечно возобновляемых наслаждений!
Как далеко нашим идеальным христианским небесам до этого горячего чувственного неба!
Разве сравнится нравственная чистота ангелов с волнующей непорочностью гурий?
Мы с Виолеттой провели незабываемую ночь, преисполненную радостей, слез, безумств, пылкостей и уснули только на рассвете, в объятиях друг друга.
Утром, просыпаясь, она воскликнула:
— Теперь-то, надеюсь, я уже не девственница!
IV
Ночью боль, смешанная с наслаждением, казалась Виолетте незаметной, наутро же бедняжка занемогла. Я перед уходом порекомендовал ей ванну с отрубями и прикладывание к малым губам небольшой губки размером с орех, пропитанной настоем алтея.
Пришлось объяснять, что такое большие и малые губы, — с этой приятной для учителя задачей я без особого труда справился с помощью зеркала и податливых бедер своей сговорчивой ученицы.
Никогда прежде Виолетте с ее стыдливостью не пришло бы в голову рассматривать себя, и то, что раскрывалось перед ней, было столь же неожиданно и ново, как и все пережитое ею накануне.
Той ночью, когда мы были вместе, Виолетта получила самое общее представление о деторождении. Однако следует признаться, что неясного для нее осталось больше, чем ей открылось. Я начал объяснять ей, что главная цель природы — воспроизводство рода людского, совершенствование же человека — дело второстепенной важности, общественная частность.
Я объяснил, что исключительно во имя этой цели Создатель вложил в соединение двух полов высшее наслаждение, и на этом влечении полов, присущем всем — от людей до растений, и зиждется уверенность в вечной победе жизни над смертью.
Затем я перешел к подробностям и стал описывать ей назначение каждого из органов и их взаимодействие. Я начал со средоточия наслаждения юной девушки — клитора, бугорок которого у нее едва заметен. Потом перешел к двойному обрамлению святилища любви — малым и большим половым губам, затем — к девственной плеве, стыдливо, точно вуаль, наброшенной на канал вагины, которому суждено однажды стать дорогой материнства. Я объяснял, что даже если девственная плева у нее и не надорвана, можно кончиком мизинца нащупать отверстие, откуда исходят месячные кровотечения, появление которых в свое время навело на нее такой страх. Я растолковывал, что собой представляет матка и какая важная миссия возложена на этот орган в половом акте и в период беременности. Я рассказывал, как современная наука трактует великое таинство рождения, сотворения и развития человека; как, помимо матки, женский организм наделен двумя яичниками, прикрепленными к матке с помощью маточных труб; яичники заключают в себе особые кровяные тельца — их оплодотворяют невидимые микроскопические существа, заключенные в семенной жидкости мужчин и отсюда получившие название «зоосперма».
С карандашом в руке я показывал, как развивается зародыш в яйце, сообщаясь с материнским организмом посредством плаценты и дыша через боталлов проток. Давая более развернутую картину мироздания, я рассказывал о яйцеродных животных, о моллюсках, а также о растениях, у которых функции мужских половых органов выполняют тычинки, а роль женских органов — пестики. Растения удалены друг от друга и лишены радости любовных соприкосновений: их соединяет ветер, разнося пыльцу с тычинок на раскрытые им навстречу пестики, а в безветренную пору эта обязанность возложена на пчел, бабочек, шпанских мух — словом, все насекомые, что роются в цветах и питаются их живительным соком, становятся посланниками любви, доставляя на своих лапках, на покрывающем их тельца пушке, оплодотворяющую пыльцу, которую источает сама душа природы.
Девочка жадно впитывала каждое слово; мои уроки, казалось, навсегда отпечатывались в ее памяти.
Уходя от нее в тот день, я заметил, сколь поражена она обилием всего того, что ранее было скрыто от нее покровом ее целомудрия.
Я решил не допускать, чтобы отношения с Виолеттой из приятного развлечения превратились в помеху привычным моим занятиям. Мои дневные часы были посвящены курсам в Медицинской школе и занятиям в различных музеях, что прекрасно сочеталось с ночными свиданиями на улице Сент-Огюстен.
Вернувшись вечером, я обнаружил, что в мое отсутствие Виолетта взяла на себя роль хозяйки дома. Она накрыла на стол, приготовила чай со сливками и пирожными. Оставалось лишь отпустить Леони, сказав, что мы в ней больше не нуждаемся.
И вот мы одни. Накануне я оставил Виолетте текст письма г-ну Берюше. Виолетта переписала и отослала его; теперь ждать беспокойства с этой стороны не приходилось: исчезновение девушки не должно было вызвать нежелательные для нас поиски.
Виолетта отнюдь не тосковала от безделья. Мои рассказы завладевали ее сознанием и давали первые ростки.
Так, неожиданно она заинтересовалась строением собственного тела — раздевшись донага, зажгла свечи и принялась разглядывать себя со всех сторон. Но ей, никогда не видевшей других женщин, нелегко было судить о своих достоинствах и недостатках. Однообразное изучение собственных прелестей вскоре утомило ее, и она постаралась занять себя чтением; однако выбранная ею книга явилась источником новых неясностей. Речь шла о романе Теофиля Готье «Мадемуазель де Мопен».
Итак, мадемуазель де Мопен, переодевшись в кавалера, преследует некую юную особу;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37