Прежде всего это будет счастье двух молодых людей, отдавшихся друг другу без всяких скрытых умыслов и ставших единым целым. Один из них будет заботлив, услужлив и прозорлив; другая — добра и верна; он станет приобщать свою подругу к красотам природы и чудесам человеческого разума, чтобы она могла разделить с ним тихую радость, которую они доставляют, а возлюбленная стане! обучать своего друга таинственной нежности, которую Бог вложил в сердце женщины, и рассказывать ему обо всех своих мыслях и благих делах. Я также надеюсь покорить эту девушку более строгой, но не менее заманчивой ролью матери большого семейства, окруженной прекрасными детьми, в ком отец и мать вместе продолжают жить, причем дети на примере матери учатся терпению, честности и самопожертвованию, а у отца узнают, как своим трудолюбием служить одновременно Богу, истине и отчизне. Наконец, я смогу пообещать своей избраннице, что она упокоится смертью праведницы, тихо уснув в объятиях единственного на свете человека, которого она любила, с верой, что скоро снова встретится с ним в царстве вечности. Неужели вы думаете, Юберта, что все это не стоит бала и танцев?
Валентин говорил с воодушевлением, и его голос, жесты, а также слова, видимо, произвели на девушку сильное впечатление; она смотрела на него с вниманием, за которым таилась какая-то сокровенная мысль.
— Наверное, вы правы, господин Валентин — произнесла Юберта, чтобы что-то сказать в ответ молодому человеку, когда он закончил, но было ясно: слова девушки не выражали того, что творилось в ее душе, — наверное, вы правы, и все же танцы тоже большое удовольствие.
Затем, словно только сейчас заметив, что они с Валентином оказались одни в пустынном месте, и словно осознав, наконец, всю опасность разговора с глазу на глаз с мужчиной, Юберта с необычайной поспешностью произнесла:
— Уже поздно, и дедушка будет волноваться. Давайте вернемся, господин Валентин, я прошу вас.
Валентин отвязал лодку, и течение стало быстро уносить ее; затем он взялся за весла и направил лодку в сторону деревни.
Юберта сидела на корме; она не щебетала больше, как обычно, а оставалась безмолвной и задумчивой; ее подбородок покоился на ладони, а рука упиралась в колено; временами девушка поднимала свои голубые глаза и смотрела на молодого человека с любопытством и тревогой.
Когда они стали удаляться, из-за куста стрелолистника показалась голова капитана «Чайки», вынужденного из-за движения лодки покинуть свое прежнее убежище и спрятаться в другом месте.
— Все равно, — заговорил вслух Ришар, — ты напрасно твердишь ей о добродетели; благодаря тебе я теперь знаю, как к ней подступиться. Мы идем рука об руку, дружище Валентин, и теперь самое время решить, кому достанется красотка.
Скульптор бросился в воду и переплыл реку лихими матросскими саженками; выйдя на берег, он привел в порядок одежду и направился к членам своей команды. Весь вечер у капитана был сияющий вид; он и его подчиненные, как истинные дети Нептуна, веселились до самого утра.
XVI. ПРАЗДНИК В ЛА-ВАРЕННЕ
Вернувшись в их квартиру на улице Сен-Сабена, Ришар не стал требовать у друга никаких объяснений и в дальнейшем избегал разговоров о старом Гишаре и его внучке, притворяясь, что ему это не интересно, и, таким образом, вводя ювелира в заблуждение.
В следующее воскресенье Валентин спросил скульптора, не хочет ли он отправиться с ним в Ла-Варенну; когда они вновь встретились с Беляночкой, ювелир заметил, что поведение капитана «Чайки» по отношению к девушке сильно изменилось: он по-прежнему держался с ней также развязно, как и с прочими женщинами, но уже не допускал при общении с хорошенькой рыбачкой тех дерзких вольностей, какие позволял себе в первые дни их знакомства.
Валентин полагал, что скульптор полностью избавился от своей прихоти, и с удовлетворением заметил, что обладает достаточным влиянием, чтобы отговорить друга от его замысла; в глубине же души он испытывал безотчетную радость, выражавшуюся во все возраставшей дружеской признательности, о причинах которой Ришар догадывался. Раньше молодой ювелир считал себя обязанным сдерживать свое чувство, а теперь оно избавилось от оков и быстро овладело его душой. Об этом без труда можно было судить по его нежным взглядам на Юберту, когда он был с ней рядом, по восторгу, с каким он ловил каждое ее слово, по его задумчивому виду и печали, написанной на его лице, когда он возвращался в Париж. Однако молодой человек, по-видимому, считал, что, с тех пор как он попросил друга пожертвовать своей прихотью ради их дружбы, прошло слишком мало времени и он пока не вправе притязать на место в сердце Юберты, которое Валентин умышленно оставлял свободным, хотя, в отличие от Ришара, имел серьезные намерения по отношению к девушке. Он умалчивал о том, что происходит в его сердце, и больше не заводил с Юбертой речи о любви и браке, как в тот день, когда капитан «Чайки» подслушал их разговор на реке.
Юберта относилась к обоим друзьям примерно одинаково, испытывая к тому и другому бесхитростную симпатию, сердечное радушие и детскую нежность; однако, если бы понадобилось установить какое-нибудь различие в ее отношении к ним, то следовало бы отметить, что, по мере того как Валентин становился все более предупредительным и пылким по отношению к девушке, она отвечала ему все более холодно и сдержанно, в то же время ласково поглядывая на Ришара, ограничившего с некоторых пор свои притязания тем, что позволительно в дружеском общении. Когда Юберта оставалась с Валентином наедине, она выглядела смущенной, задумчивой и чуть ли не печальной, мало говорила и почти не улыбалась, как будто хотела, чтобы их разговор с глазу на глаз поскорее закончился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89