ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Особенно превосходно было вино, как мы уже сказали, в изобилии поставляемое братом Лактансом.
Поэтому здравицы так и сыпались.
Сначала выпили за благополучное возвращение Мальдана; потом за сонет Фракассо, наконец-то завершенный; за здоровье Мальмора, потом короля, потом господина адмирала, потом мадемуазель Гудулы, а в завершение — это была идея Мальдана — за здоровье бедной Катрин Госсё.
Только Шарфенштайны, не обладавшие склонностью к красноречию, не произнесли пока ни одной здравицы, хотя они и выпили вдвоем больше, чем семеро остальных, вместе взятых.
Наконец поднялся Генрих, держа в руке полный стакан; губы его улыбались под густыми усами и глаза блестели под широкими бровями.
— Дофарищи, — сказал он, — претлакаю фыпить са сдорофье отного челофека.
— Тише, господа, тише! — закричали наемники. — Генрих хочет произнести здравицу!
— И я тоше, — сказал Франц.
— И Франц тоже! — закричали наемники.
— Та, тоше.
— А какую, Франц? Давай первый говори — слово молодости.
— Ту ше, што претложил мой тятя.
— А! Браво, — закричали наемники, — ты почтительный племянник, как всегда! Давай, Генрих, твою здравицу!
— Я претлакаю фыпить са сдорофье того слафного молотого челофека, который претложил нам пятьсот золотых экю за отно тельце, помните?..
И он сделал несколько вульгарный жест, изобразив, как убивают зайца.
— Ах да, — сказал Ивонне, — бастарда Вальдека… Да, но мы его больше не видели, задатка он нам не оставил и не назначил дня, на который он нас нанимает.
— Нефашно, — сказал Генрих, — он тал нам слофо, а слофо у немца отно: он притет, тает сататок и насначит день.
— Спасибо на добром слове, Генрих! — произнес чей-то голос у входа в палатку.
Все обернулись.
— Господа, — сказал бастард Вальдек, подходя к столу, — вот сто золотых экю, которые я обещал вам в качестве задатка, и завтра все сутки вы принадлежите мне душой и телом; точнее, сегодня, так как сейчас час ночи.
Он бросил на стол сто золотых экю и, подняв стакан, к которому Мальмор, к своему великому сожалению, не успел прикоснуться, сказал:
— Ну что же, господа, окажем честь Генриху и выпьем са успех отноко тельца!
И наемники весело выпили за успех одного дельца, то есть не за что иное, как за смерть Эммануила Филиберта.
XIV. СЕН-ЛОРАНСКАЯ БИТВА
Вернемся к коннетаблю.
В тот же день — ибо, как справедливо заметил бастард Вальдек, в тот момент, когда он произносил свой тост, новый день, 10 августа 1557 года, уже начался час тому назад, — итак, в тот же день, часов в семь утра войска маршала де Сент-Андре, выйдя из Ама под предводительством графа де Ларошфуко, соединились с армией коннетабля.
Обе армии, точнее, две части одной армии, имели, если воспользоваться военными терминами, личный состав из девятисот человек тяжелой кавалерии, тысячи — легкой кавалерии и конных аркебузиров, пятнадцати французских и двадцати двух немецких пехотных рот, то есть всего около девяти-десяти тысяч человек.note 37
Во главе такого слабого войска коннетабль готовился атаковать армию, с подходом англичан насчитывавшую почти шестьдесят тысяч человек!
Поэтому накануне, на совете, когда он сообщил о своем решении идти с десятью тысячами человек на помощь городу, осажденному шестидесятитысячной армией, маршал де Сент-Андре позволил себе напомнить ему об опасности подобного предприятия и о том, чего следует опасаться со стороны такого столь активного неприятеля, как герцог Савойский, если придется отступать шесть льё по совершенно открытой местности.
Но со своей обычной любезностью коннетабль ответил:
— Черт побери, сударь, в том, что следует сделать для блага государства, вы можете положиться на меня… Я уже давно понял, как и когда следует давать сражение или избегать его, так что будьте совершенно спокойны на этот счет.
Коннетабль выступил ночью. Он рассчитывал быть на мельнице Гоши в четыре часа утра, но дошел до нее только к десяти, поскольку обоз и артиллерия сильно задержали его в пути.
Впрочем, шпионы герцога Савойского работали плохо, и французская армия, внезапно появившаяся на высотах Гоши, застигла его врасплох.
Коннетабль даже успел разгромить две роты, то есть около шестисот человек, занимавших передовые посты.
Дойдя до этого места, французская армия оказалась в виду испанской, но их разделяли Сомма и болота Л'Абьеты, и встретиться они могли только на дороге, проходившей по краю испанского лагеря — по ней могли двигаться в ряд самое большее четыре человека.
Поскольку мы уже так много рассказали об осаде, опишем в двух словах позицию коннетабля, чтобы читатель мог ясно представить себе, какие ошибки он совершил в этот роковой день.
Испанская, фламандская и английская армия занимала правый берег Соммы. Четырнадцать пехотных подразделений Хулиана Ромерона и Карондолета и две роты, захваченные врасплох коннетаблем, занимали соответственно: четырнадцать подразделений — предместье Иль, а две роты — мельницу Гоши, расположенную, как и предместье, на левом берегу Соммы.
Значит, дойдя до мельницы Гоши и уничтожив две вражеские роты, следовало произвести весьма простой маневр, а именно: блокировать в предместье четырнадцать подразделений двух испанских командиров, разместить батарею из шести пушек напротив дороги — единственного возможного прохода для вражеских войск, отправить в Сен-Кантен через болото необходимое подкрепление, после чего, оказав помощь городу, отступить, пожертвовав двумя из шести пушек и сотней людей, которые должны были по-прежнему простреливать дорогу, прикрывая отступление.
Коннетабль разбил две роты, блокировал четырнадцать подразделений в предместье Иль и, не обращая никакого внимания на дорогу, приказал спустить на воду четырнадцать лодок, привезенных с собой, поскольку осажденные предупредили его, что у них имеется всего три или четыре маленьких суденышка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315
Поэтому здравицы так и сыпались.
Сначала выпили за благополучное возвращение Мальдана; потом за сонет Фракассо, наконец-то завершенный; за здоровье Мальмора, потом короля, потом господина адмирала, потом мадемуазель Гудулы, а в завершение — это была идея Мальдана — за здоровье бедной Катрин Госсё.
Только Шарфенштайны, не обладавшие склонностью к красноречию, не произнесли пока ни одной здравицы, хотя они и выпили вдвоем больше, чем семеро остальных, вместе взятых.
Наконец поднялся Генрих, держа в руке полный стакан; губы его улыбались под густыми усами и глаза блестели под широкими бровями.
— Дофарищи, — сказал он, — претлакаю фыпить са сдорофье отного челофека.
— Тише, господа, тише! — закричали наемники. — Генрих хочет произнести здравицу!
— И я тоше, — сказал Франц.
— И Франц тоже! — закричали наемники.
— Та, тоше.
— А какую, Франц? Давай первый говори — слово молодости.
— Ту ше, што претложил мой тятя.
— А! Браво, — закричали наемники, — ты почтительный племянник, как всегда! Давай, Генрих, твою здравицу!
— Я претлакаю фыпить са сдорофье того слафного молотого челофека, который претложил нам пятьсот золотых экю за отно тельце, помните?..
И он сделал несколько вульгарный жест, изобразив, как убивают зайца.
— Ах да, — сказал Ивонне, — бастарда Вальдека… Да, но мы его больше не видели, задатка он нам не оставил и не назначил дня, на который он нас нанимает.
— Нефашно, — сказал Генрих, — он тал нам слофо, а слофо у немца отно: он притет, тает сататок и насначит день.
— Спасибо на добром слове, Генрих! — произнес чей-то голос у входа в палатку.
Все обернулись.
— Господа, — сказал бастард Вальдек, подходя к столу, — вот сто золотых экю, которые я обещал вам в качестве задатка, и завтра все сутки вы принадлежите мне душой и телом; точнее, сегодня, так как сейчас час ночи.
Он бросил на стол сто золотых экю и, подняв стакан, к которому Мальмор, к своему великому сожалению, не успел прикоснуться, сказал:
— Ну что же, господа, окажем честь Генриху и выпьем са успех отноко тельца!
И наемники весело выпили за успех одного дельца, то есть не за что иное, как за смерть Эммануила Филиберта.
XIV. СЕН-ЛОРАНСКАЯ БИТВА
Вернемся к коннетаблю.
В тот же день — ибо, как справедливо заметил бастард Вальдек, в тот момент, когда он произносил свой тост, новый день, 10 августа 1557 года, уже начался час тому назад, — итак, в тот же день, часов в семь утра войска маршала де Сент-Андре, выйдя из Ама под предводительством графа де Ларошфуко, соединились с армией коннетабля.
Обе армии, точнее, две части одной армии, имели, если воспользоваться военными терминами, личный состав из девятисот человек тяжелой кавалерии, тысячи — легкой кавалерии и конных аркебузиров, пятнадцати французских и двадцати двух немецких пехотных рот, то есть всего около девяти-десяти тысяч человек.note 37
Во главе такого слабого войска коннетабль готовился атаковать армию, с подходом англичан насчитывавшую почти шестьдесят тысяч человек!
Поэтому накануне, на совете, когда он сообщил о своем решении идти с десятью тысячами человек на помощь городу, осажденному шестидесятитысячной армией, маршал де Сент-Андре позволил себе напомнить ему об опасности подобного предприятия и о том, чего следует опасаться со стороны такого столь активного неприятеля, как герцог Савойский, если придется отступать шесть льё по совершенно открытой местности.
Но со своей обычной любезностью коннетабль ответил:
— Черт побери, сударь, в том, что следует сделать для блага государства, вы можете положиться на меня… Я уже давно понял, как и когда следует давать сражение или избегать его, так что будьте совершенно спокойны на этот счет.
Коннетабль выступил ночью. Он рассчитывал быть на мельнице Гоши в четыре часа утра, но дошел до нее только к десяти, поскольку обоз и артиллерия сильно задержали его в пути.
Впрочем, шпионы герцога Савойского работали плохо, и французская армия, внезапно появившаяся на высотах Гоши, застигла его врасплох.
Коннетабль даже успел разгромить две роты, то есть около шестисот человек, занимавших передовые посты.
Дойдя до этого места, французская армия оказалась в виду испанской, но их разделяли Сомма и болота Л'Абьеты, и встретиться они могли только на дороге, проходившей по краю испанского лагеря — по ней могли двигаться в ряд самое большее четыре человека.
Поскольку мы уже так много рассказали об осаде, опишем в двух словах позицию коннетабля, чтобы читатель мог ясно представить себе, какие ошибки он совершил в этот роковой день.
Испанская, фламандская и английская армия занимала правый берег Соммы. Четырнадцать пехотных подразделений Хулиана Ромерона и Карондолета и две роты, захваченные врасплох коннетаблем, занимали соответственно: четырнадцать подразделений — предместье Иль, а две роты — мельницу Гоши, расположенную, как и предместье, на левом берегу Соммы.
Значит, дойдя до мельницы Гоши и уничтожив две вражеские роты, следовало произвести весьма простой маневр, а именно: блокировать в предместье четырнадцать подразделений двух испанских командиров, разместить батарею из шести пушек напротив дороги — единственного возможного прохода для вражеских войск, отправить в Сен-Кантен через болото необходимое подкрепление, после чего, оказав помощь городу, отступить, пожертвовав двумя из шести пушек и сотней людей, которые должны были по-прежнему простреливать дорогу, прикрывая отступление.
Коннетабль разбил две роты, блокировал четырнадцать подразделений в предместье Иль и, не обращая никакого внимания на дорогу, приказал спустить на воду четырнадцать лодок, привезенных с собой, поскольку осажденные предупредили его, что у них имеется всего три или четыре маленьких суденышка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315