Поскольку я молчала, мачеха решила, что убедила меня, и вскоре ушла.
Разумеется, я не сказала ей ни слова о сходстве господина де Монтиньи с князем Тьмы.
Простите, что я задерживаюсь на таких глупостях, — сказала г-жа де Шамбле, — к сожалению, они определили мою дальнейшую судьбу.
Вернувшись в свою комнату, я нашла на столе хотя и не чужую, но неизвестную мне книгу; как и на всех книгах в нашей библиотеке, на ней стоял вензель моего отца. Открыв книгу, я прочла:
«Подлинная история судебного дела чародея Юрбена Грандье и бесноватых монахинь Лудёна».
Позвав Жозефину, я спросила:
«Кто положил сюда эту книгу?»
Кормилица явно удивилась и сказала:
«Я не знаю».
Заметив на книге знак нашей библиотеки, она добавила:
«Наверное, вы сами принесли ее во сне, как бывало и раньше».
Это было возможно, и я не стала возражать. Отослав Жозефину, я помолилась перед своей маленькой Богоматерью, разделась и легла в кровать.
Затем я протянула руку за книгой.
Вы несомненно читали ее и, следовательно, знаете, о каких странных явлениях в ней говорится.
По правде сказать, многие из них остались для меня неясными, но имена Сатана, Астарот и Вельзевул, встречавшиеся на каждой странице, настолько совпадали с тем, о чем я думала, что мое предубеждение против господина де Монтиньи лишь возросло.
В ту ночь я почти не спала и глотала страницу за страницей, дрожа от ужаса.
Хуже всего я поняла те места, где шла речь об одержимых, но чем более загадочными и туманными они казались, тем сильнее был внушаемый ими страх. Два-три раза я даже вспомнила об аббате Морене, подумав, что, невзирая на инстинктивное отвращение к священнику, я рассказала бы ему о своих опасениях, если бы он не уехал из Жювиньи.
Следующий день принес мне много волнений. Я снова убежала к ручью, скрывшись от чужих глаз. Никто не тревожил меня, так как все полагали, что, несмотря на свой юный возраст, я размышляю об ожидающих меня переменах.
В тот же вечер я отправилась на исповедь. Хотя до сих пор я совершала лишь мелкие проступки, мне пришлось последовать общепринятой традиции, согласно которой перед венчанием следует получить отпущение грехов.
Войдя в церковь, я затрепетала — кругом было темно, лишь одна лампада горела на клиросе. Впервые я должна была исповедоваться новому священнику и заранее приготовила список грехов, заимствованный из тех брошюр, что печатают для детей.
Меня сопровождала Жозефина. Остановившись в десяти шагах от клироса, она начала молиться.
Я направилась к исповедальне и встала на колени.
Тотчас же послышались шаги священника.
Эти неторопливые, размеренные и торжественные шаги, скорее подобные степенной тяжелой поступи античного Возмездия, нежели легкой быстрой походке христианского Прощения, приближались к исповедальне по холодным сырым плитам, гулко отдаваясь в моем сердце.
Я не решалась оглянуться.
Безмолвный священник закрыл за собой дверь, слегка коснувшись сутаной моего платья.
Я почувствовала его горячее прерывистое дыхание у решетки, отделяющей кающихся от духовника, и живо отпрянула: казалось, на меня нахлынули те же чувства, что я испытала, когда лежала без сознания в ризнице.
Я оцепенела, как птица, зачарованная змеей, и хранила молчание, хотя мне следовало заговорить первой.
«Начинайте, мое дорогое дитя», — произнес священник после недолгой паузы.
«О! Это вы?» — вскричала я, узнав голос аббата Морена, и тотчас же поняла, отчего его походка и дыхание вызвали у меня знакомые ощущения.
«Да, дочь моя, — ответил он, — я пришел, чтобы вырвать вашу душу из когтей дьявола. Не опоздал ли я?»
«Ах! — воскликнула я. — Значит, это правда?»
«Что вы считаете правдой, дорогое дитя?»
«Что господин де Монтиньи…»
Я не посмела договорить.
«Господин де Монтиньи, — подхватил священник с непередаваемой ненавистью, — еретик. Он уже обречен на адские муки и увлечет вас за собой в ад».
«О святой отец, — пробормотала я, — я так и думала».
«Бедное дитя, от вас хотят поскорее избавиться, бросая в объятия первого встречного. Именно поэтому прогнали меня и теперь торопятся заключить богопротивный брак. Они надеялись, что я об этом не узнаю, но ошиблись: я здесь и готов вас защитить».
Мурашки пробежали у меня по коже. Этот защитник почему-то казался мне более опасным, чем тот, от кого он собирался меня спасать.
«К сожалению, — продолжал аббат мрачным тоном, — я не могу защищать вас открыто. К сожалению, вы не посмеете пойти против воли мачехи, сказав у подножия алтаря слово „нет“«.
«Да, ни за что не посмею», — согласилась я.
«Я в этом не сомневался, — сказал священник. — И все же, когда вы станете женой этого человека, сможете ли вы противостоять ему?»
«Я не понимаю вас, святой отец, — ответила я, — почему я должна сопротивляться и что за опасность мне грозит?»
«Вы читали в Священном писании историю одержимого, которого исцелил Христос?»
«Да, святой отец».
«Так вот, вам грозит опасность сделаться бесноватой».
«Как монахини из Лудёна?» — вскричала я.
«Значит, вы читали эту благочестивую книгу?»
«Вчера каким-то чудом она оказалась в моей комнате».
«Что ж, больше мне нечего вам сказать. Господин де Монтиньи — еретик, один из тех проклятых Богом людей, против которых, к несчастью, нынешнее правосудие бессильно, в отличие от времен кардинала де Ришелье и отмены Нантского эдикта. Если вы когда-нибудь окажетесь в его власти, вы погибли».
«Святой отец, но ведь завтра, в десять часов утра, я стану ему принадлежать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143