ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Она цеплялась за него левой рукой, указывая правой на входную дверь, на давно ожидаемое видение.
Молодой коринфянин взглянул туда, куда были устремлены глаза и рука Мероэ, и увидел в противоположном конце залы входящего Аполлония Тианского, а за его спиной бледное, хмурое лицо иудея. Очевидно, именно их появление было причиной испуга Мероэ. Но что могло ее устрашить в Аполлонии Тианском, который ни слова не сказал о ней и о котором она не произнесла ни звука?
Тем не менее, увидев направляющегося к ней философа, она смертельно побледнела, дыхание ее стало прерывистым; Клиний почувствовал, что она готова упасть.
Чем ближе подходил Аполлоний, тем настойчивее Мероэ тянула Клиния назад, во внутренние покои, и шептала, видимо не понимая, что не сможет сделать и десяти шагов:
— Уйдем, уйдем… Бежим!
Но тут мудрец из Тианы простер длань и, будто обладая властью над Мероэ, заставил ее застыть на месте.
Иудей, сопровождавший знаменитого философа, остался стоять на пороге, прислонившись спиной к стене и заведя ногу на ногу.
Аполлоний приближался.
— Учитель, — начал Клиний, — чего ты хочешь? Что требуешь? И что тебе сделала Мероэ? Ты словно угрожаешь ей, а она боится тебя.
Не отвечая Клинию, Аполлоний произнес:
— Женщина, ты меня знаешь, не правда ли? И знаешь, что я знаю тебя.
— Да, — глухо отозвалась Мероэ.
— Ну так объяви сама этому юноше, что между тобой и им не может быть ничего общего.
— Что такое ты говоришь, учитель? — вскричал Клиний. — Она моя жена, я ее супруг… Нерасторжимые узы соединили нас в храме Венеры!
— Женщина, — продолжал Аполлоний, — скажи этому несчастному безумцу, что все принимаемое им за действительность не более чем сон и ты сейчас распрощаешься с ним навсегда.
На лице Мероэ отразилось охватившее ее глубокое страдание. Лицо же Клиния не выражало ничего, кроме удивления.
— Ты слышишь его, Мероэ!? — вскричал он. — Слышишь, что он говорит?! Он сказал, что ты покинешь меня. Объясни же ему, что это невозможно, что ты меня любишь, что ты выбрала меня среди более богатых и красивых… Он обращается только к тебе, а не ко мне… Что мне ему ответить?
— Именно потому, что она тебя любит, она должна расстаться с тобой. Ибо ее любовь смертоносна… Довольно, женщина, — голос Аполлония зазвучал грозно, — возвращайся туда, откуда явилась! Немедленно покинь этот дом, оставь этого юношу, и я обещаю сохранить твою тайну. Но уходи! Уходи, не теряя ни минуты! Уходи, я приказываю! Уходи, я так желаю!
Видимо, страшная борьба происходила в сердце финикиянки. Было ясно, что она вынуждена повиноваться воле философа: то ли из-за одного из тех страшных секретов, что позволяют человеку подчинять себе других людей, то ли благодаря особому искусству, неведомому непосвященным, но которым, вероятно, обладали они оба, причем власть Аполлония была сильнее.
И вдруг к Мероэ возвратилась решимость. Она попыталась сопротивляться:
— Нет, никогда! — вскричала она, сверкая глазами. Всхрапнув, как кобылица, и раздув ноздри, она обвила ледяными одеревенелыми руками шею Клиния, словно сковав его мраморным кольцом.
Аполлоний, нахмурившись, глядел на нее, взвешивая силу своего взгляда. Увидев, что она, пренебрегая его приказом, все сильнее сжимает Клиния, он сказал:
— Хватит, пора с этим кончать!
И он тихо произнес то же заклинание, каким несколько месяцев ранее в Афинах изгнал беса из молодого человека с Коркиры, что был потомком феака Алкиноя, гостеприимно принявшего Улисса после осады Трои.
Едва отзвучали его слова, Мероэ вскрикнула, словно пораженная в самое сердце. И в то же мгновение исчезла вся прелесть ее молодости. Розоватый цвет кожи, вызванный волшебной жидкостью, сменился землисто-серым, на лбу выступили морщины, прекрасные черные волосы стали седыми, побледнели губы, двойной ряд жемчужных зубов исчез: Клиний увидел висящую на его шее безобразную высохшую старуху.
Вырвавшийся у него вопль ужаса потонул в криках присутствовавших.
С усилием он резким движением разомкнул руки мнимой Мероэ, обнимавшие его шею.
— Прочь, колдунья! — закричал он, — прочь! Бледный, с искаженным от ужаса лицом, жених бросился вон из залы. Перепуганные гости устремились за ним.
Аполлоний остался один среди потухающих факелов. К нему приблизился иудей. На полу, устланном цветами, корчилась в отчаянии чародейка.
— Вот истинное лицо! Вот она — суть! — сказал Аполлоний и, обращаясь к мнимой Мероэ, добавил: — Теперь, когда ты снова обрела настоящий облик, возьми обратно и свое подлинное имя… Встань, Канидия, и слушай, что я тебе скажу.
Чародейка явно не хотела бы повиноваться, но, сломленная более сильной властью, чем ее собственная, уступила. С глазами, еще полными слез отчаяния, она поднялась на одно колено, скрипя зубами и запустив обе руки в волосы.
— Приказывай же, — произнесла она, — раз дано тебе это право.
— Так-то лучше, — промолвил Аполлоний, — ступай вперед и жди нас в Фессалии, в долине между Филлийскими горами и Пенеем… В ночь будущего полнолуния собери там колдуний, вещуний, демонов, злых духов, ламий, эмпуз, кентавров, сфинксов, химер — всех чудовищ, принимающих участие в ночном колдовстве. Для труднейшего дела нам понадобятся все средства магии, даже если придется прибегнуть к силам ада!
— Я отправлюсь сейчас же, — отвечала Канидия.
— Пусть будет так! Но, чтобы быть уверенным в твоем повиновении, я хочу видеть, как ты отправишься.
— Тогда идем! — позвала старуха.
Аполлоний и Исаак пошли вслед за ней и, выйдя из залы, попали в каморку, напоминавшую лабораторию. Лишь лунный свет, проникая через маленькое окошко без стекла и ставен, освещал это мрачное, загадочное место, где Канидия творила свои заклинания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259
Молодой коринфянин взглянул туда, куда были устремлены глаза и рука Мероэ, и увидел в противоположном конце залы входящего Аполлония Тианского, а за его спиной бледное, хмурое лицо иудея. Очевидно, именно их появление было причиной испуга Мероэ. Но что могло ее устрашить в Аполлонии Тианском, который ни слова не сказал о ней и о котором она не произнесла ни звука?
Тем не менее, увидев направляющегося к ней философа, она смертельно побледнела, дыхание ее стало прерывистым; Клиний почувствовал, что она готова упасть.
Чем ближе подходил Аполлоний, тем настойчивее Мероэ тянула Клиния назад, во внутренние покои, и шептала, видимо не понимая, что не сможет сделать и десяти шагов:
— Уйдем, уйдем… Бежим!
Но тут мудрец из Тианы простер длань и, будто обладая властью над Мероэ, заставил ее застыть на месте.
Иудей, сопровождавший знаменитого философа, остался стоять на пороге, прислонившись спиной к стене и заведя ногу на ногу.
Аполлоний приближался.
— Учитель, — начал Клиний, — чего ты хочешь? Что требуешь? И что тебе сделала Мероэ? Ты словно угрожаешь ей, а она боится тебя.
Не отвечая Клинию, Аполлоний произнес:
— Женщина, ты меня знаешь, не правда ли? И знаешь, что я знаю тебя.
— Да, — глухо отозвалась Мероэ.
— Ну так объяви сама этому юноше, что между тобой и им не может быть ничего общего.
— Что такое ты говоришь, учитель? — вскричал Клиний. — Она моя жена, я ее супруг… Нерасторжимые узы соединили нас в храме Венеры!
— Женщина, — продолжал Аполлоний, — скажи этому несчастному безумцу, что все принимаемое им за действительность не более чем сон и ты сейчас распрощаешься с ним навсегда.
На лице Мероэ отразилось охватившее ее глубокое страдание. Лицо же Клиния не выражало ничего, кроме удивления.
— Ты слышишь его, Мероэ!? — вскричал он. — Слышишь, что он говорит?! Он сказал, что ты покинешь меня. Объясни же ему, что это невозможно, что ты меня любишь, что ты выбрала меня среди более богатых и красивых… Он обращается только к тебе, а не ко мне… Что мне ему ответить?
— Именно потому, что она тебя любит, она должна расстаться с тобой. Ибо ее любовь смертоносна… Довольно, женщина, — голос Аполлония зазвучал грозно, — возвращайся туда, откуда явилась! Немедленно покинь этот дом, оставь этого юношу, и я обещаю сохранить твою тайну. Но уходи! Уходи, не теряя ни минуты! Уходи, я приказываю! Уходи, я так желаю!
Видимо, страшная борьба происходила в сердце финикиянки. Было ясно, что она вынуждена повиноваться воле философа: то ли из-за одного из тех страшных секретов, что позволяют человеку подчинять себе других людей, то ли благодаря особому искусству, неведомому непосвященным, но которым, вероятно, обладали они оба, причем власть Аполлония была сильнее.
И вдруг к Мероэ возвратилась решимость. Она попыталась сопротивляться:
— Нет, никогда! — вскричала она, сверкая глазами. Всхрапнув, как кобылица, и раздув ноздри, она обвила ледяными одеревенелыми руками шею Клиния, словно сковав его мраморным кольцом.
Аполлоний, нахмурившись, глядел на нее, взвешивая силу своего взгляда. Увидев, что она, пренебрегая его приказом, все сильнее сжимает Клиния, он сказал:
— Хватит, пора с этим кончать!
И он тихо произнес то же заклинание, каким несколько месяцев ранее в Афинах изгнал беса из молодого человека с Коркиры, что был потомком феака Алкиноя, гостеприимно принявшего Улисса после осады Трои.
Едва отзвучали его слова, Мероэ вскрикнула, словно пораженная в самое сердце. И в то же мгновение исчезла вся прелесть ее молодости. Розоватый цвет кожи, вызванный волшебной жидкостью, сменился землисто-серым, на лбу выступили морщины, прекрасные черные волосы стали седыми, побледнели губы, двойной ряд жемчужных зубов исчез: Клиний увидел висящую на его шее безобразную высохшую старуху.
Вырвавшийся у него вопль ужаса потонул в криках присутствовавших.
С усилием он резким движением разомкнул руки мнимой Мероэ, обнимавшие его шею.
— Прочь, колдунья! — закричал он, — прочь! Бледный, с искаженным от ужаса лицом, жених бросился вон из залы. Перепуганные гости устремились за ним.
Аполлоний остался один среди потухающих факелов. К нему приблизился иудей. На полу, устланном цветами, корчилась в отчаянии чародейка.
— Вот истинное лицо! Вот она — суть! — сказал Аполлоний и, обращаясь к мнимой Мероэ, добавил: — Теперь, когда ты снова обрела настоящий облик, возьми обратно и свое подлинное имя… Встань, Канидия, и слушай, что я тебе скажу.
Чародейка явно не хотела бы повиноваться, но, сломленная более сильной властью, чем ее собственная, уступила. С глазами, еще полными слез отчаяния, она поднялась на одно колено, скрипя зубами и запустив обе руки в волосы.
— Приказывай же, — произнесла она, — раз дано тебе это право.
— Так-то лучше, — промолвил Аполлоний, — ступай вперед и жди нас в Фессалии, в долине между Филлийскими горами и Пенеем… В ночь будущего полнолуния собери там колдуний, вещуний, демонов, злых духов, ламий, эмпуз, кентавров, сфинксов, химер — всех чудовищ, принимающих участие в ночном колдовстве. Для труднейшего дела нам понадобятся все средства магии, даже если придется прибегнуть к силам ада!
— Я отправлюсь сейчас же, — отвечала Канидия.
— Пусть будет так! Но, чтобы быть уверенным в твоем повиновении, я хочу видеть, как ты отправишься.
— Тогда идем! — позвала старуха.
Аполлоний и Исаак пошли вслед за ней и, выйдя из залы, попали в каморку, напоминавшую лабораторию. Лишь лунный свет, проникая через маленькое окошко без стекла и ставен, освещал это мрачное, загадочное место, где Канидия творила свои заклинания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259