Мария Каппель считалась больной, и в самом деле ее мучили длительные приступы сухого кашля; на правах больной ее временно поместили в отдельную камеру площадью три на четыре квадратных метра, где находилась железная кровать, столик и два стула. В первые дни после своего приезда Мария не вставала с кровати. На голове она носит что-то вроде тока или бархатного берета. Темные волосы кокетливыми завитками на лоб. Ее плащ служит ей одеялом. Одна из сестер ордена Святого Иосифа оставалась при ней безотлучно с тех пор, как ее поместили в тюрьме. Посещать ее никому не позволено, эти суровые распоряжения, кажется, поступили от министра. Только одной родственнице Марии Каппель, живущей в Монпелье, разрешили с ней повидаться. Но пока мы не знаем, позволит ли состояться этому свиданию состояние здоровья Марии Каппель. Ее должны переодеть в тюремную одежду и отправить на обычные для тюрьмы работы. Тюремная одежда – это грубое темно-синее платье и белый чепец со сборками. Работы, которыми совместно и молча занимаются заключенные: подрубка носовых платков, вязание чулок и перчаток, прядение шелковых и хлопчатобумажных ниток. Тюремное начальство считает несравненной милостью, что Марии Каппель определен тот же режим, что и для заключенных, совершивших куда меньшие преступления, чем она». («Газетт де Трибюно», № 4561, 22 и 23 декабря 1841, с. 114)

, услышав, как скрипят, поворачиваясь на петлях, тюремные решетки и скрежещут ключи в замках, Мария потеряла сознание. Очнулась она в камере с зарешеченным окном, с полом из каменных плит и потолком из деревянных реек, ее трясла лихорадка, она лежала на железной кровати на грубых влажных простынях, под серым шерстяным одеялом, совсем не новым, под ним уже спал не один заключенный, но ни один пока не износил его.Конечно, комната с белыми стенами, с зарешеченным окном, каменным полом и деревянным потолком покажется многим беднякам дворцом, но для нее это в лучшем случае карцер. Железная кровать, шершавые, влажные простыни, серое потертое, дырявое одеяло, в котором холод умертвляет паразитов – такая кровать хороша для матушки Лекуф, но для Марии Каппель это нищета, которая убивает.Однако и это еще не все. Несчастной женщине, которую ждет унижение, нищета и холод, позволят ли одеться потеплее, надеть привычное тонкое белье, платье, к какому она привыкла? Тогда на короткий час она могла бы отвлечься от окружающего, поверить, что оказалась здесь случайно, что настанет день и массивная дверь откроется, выпустит ее, что распахнется зарешеченное окно, порадовав хотя бы ее тело, потому что душа уповает только на милость Небес. Нет и последней иллюзии, которую подарили бы ей батистовая рубашка, черное шелковое платье, белоснежный воротничок, бархатный бант, стягивающий волосы, – тюремный распорядок отнимет у нее и эту малость.Одна монахиня сняла с нее чепчик, две другие собрались переодеть ее в грубое шерстяное платье – одежду для наказуемых, в тюремную одежду. Для заключенной, которую подобрали на улице, для нищенки, находящейся на краю пропасти, тюремная роба покажется свадебным платьем, но для Марии Каппель она – материальное воплощение позора и стыда.Мария борется, она получает часовую отсрочку и посылает за своим единственным родственником в Монпелье – двоюродным дедушкой, братом деда. Старик отправляется к начальнику тюрьмы. Мария попросила его передать, что она готова перенести любые страдания, но никогда не наденет одежду преступницы, у нее нет основании ее носить.Старик возвращается обратно.– Режим есть режим, милая Мария, – говорит он. – Ваш отказ повлечет за собой только ужесточение мер, а ужесточения желательно избежать любой ценой. Вы избежите его только христианским смирением. Как вы поступите, дитя мое, если сегодня вечером у вас заберут платье, которое вы носите?– Если сегодня вечером у меня унесут платье, завтра я не встану с постели.– Это ваше последнее решение?– Я не встану.– Не подниматься с постели – значит искать смерти.– Бог в ней властен. А вас, мой глубокоуважаемый дядюшка, я прошу только об одном: простите мне те неприятности, какие я вам причиняю. Не покидайте меня в огорчении оттого, что я приняла такое решение, не досадуйте на мой отказ смириться. Сейчас я очень взволнована, пытаюсь поймать важную мысль, но она от меня ускользает. Я спрашиваю свой разум, но мне отвечает сердце. Завтра я, может быть, стану спокойнее, завтра я вам отправлю письмо, и то, что не в силах сказать вам сегодня, напишу завтра. Но мой долг не скрывать от вас, дорогой дядюшка, что и завтра, и послезавтра, и всегда, всегда мое решение относительно тюремной одежды пребудет неизменным, и вы можете передать это г-ну Шапюсу «Монпелье, 13 декабря. Мария Каппель по-прежнему больна. Ее желудок не принимает никакой пищи. Вид тюремной одежды, которую ей предлагают надеть, приводит ее в такое отчаяние, что состояние ее только ухудшается. „Я никогда не надену ливреи бесчестья!“ – восклицает она, сотрясаясь от конвульсий на кровати, с которой так ни разу и не поднялась. Навещать ее по-прежнему запрещено. Только родственники, проживающие в Монпелье, имеют право по воскресеньям видеться с ней, и то лишь несколько минут. Комод, бюро, которые ей прислали, были отправлены обратно. Ее камера ничем не отличается от всех остальных. Можно сказать одно: несмотря на то, что Мария Каппель по состоянию здоровья еще не надела тюремной одежды и не приступила к исправительным работам, она чувствует тяжесть наказания едва ли не острее всех прочих заключенных. Все кончено теперь для этой женщины, для которой и закон, и человечность требуют забвения и молчания».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87