И мне хотелось прийти к вам и сказать: «Что-то есть во мне. Но что это, я не понимаю. Предназначение это или, напротив, порок, который я не могу разглядеть и принимаю за добродетель? Просветите меня – мой ум, мое сердце, сама я на это не способны. Скажите мне, на что я годна. На земле нет существ ни на что не пригодных. Я не рождена, чтобы быть матерью мирного семейства, оделяя равной любовью свое хозяйство, мужа и детей. Я родилась для бурной неспокойной жизни. Я должна испытывать страсти или описывать их. И у меня, как у всех в этом мире, есть свой путь, своя дорога или тропинка. Вы могли бы помочь мне, потому что вы бы меня поняли. Но в этом доме, рядом с моей очаровательной тетей, моей безупречной кузиной, моим дядей, который с одинаковой тщательностью завязывает галстук и выправляет счета, – к кому мне обратиться? Им кажется, что я говорю на каком-то диковинном языке – готтентотском, ирокезском, гуронском. Все для них становится проблемой, и очень серьезной проблемой. „Дорогой дядя, мне нужно сто франков“. – „Дорогая племянница, я велю принести ваш счет и посмотрю, сколько осталось в вашем активе“.– Поэтому, нуждаясь в ста франках, вы, милая девочка, предпочитаете взять их из кошелька вашей тети, чем просить их у дяди, не так ли?– Как? Неужели тетя говорила с вами о подобной ерунде? Это же пустяк, ничтожность!– Говорила, и очень серьезно, могу вас уверить.Мария передернула плечами.– Удивительно! То, что кажется совершенно естественным для одних, пугает и ужасает других!– Неужели вам кажется совершенно естественным брать деньги из тетиного кошелька, когда они вам нужны?Она топнула маленькой ножкой по сверкающему паркету и вытерла со лба бисеринки пота.– Выслушайте меня, Дюма, – сказала она. – Безусловно, я не богата, особенно если сравнивать мое небольшое состояние с состоянием моей тети, но я вовсе не нищая! У меня есть восемьдесят тысяч франков. И хотя я не считаю с виртуозностью кассира в банке, но и моих познаний в счете достаточно, чтобы понять: восемьдесят тысяч франков, положенные под пять процентов, приносят четыре тысячи ренты. Из моих четырех тысяч мне выдают сто франков в месяц на мелкие нужды и туалеты. В год получается тысяча двести франков, значит, остается две тысячи восемьсот. И если я возьму из тетиного кошелька сто франков, то она может возместить себе их из оставшихся двух тысяч восьмисот. Спрашивается, что же тут неестественного?– Мне бы хотелось, Мария, чтобы вы услышали, что я сказал об этом вашей тете еще до того, как вы мне дали свои объяснения. Поверьте мне, я в самом деле очень хотел бы вам помочь.– Вы помогли бы мне, – сказала она со вздохом, – если бы вспомнили о предложении, которое сделали мне двадцать лет назад, когда впервые меня увидели.– Предложил бы вам выйти за меня замуж?– Так вы помните об этом?– Конечно, помню.– С человеком вашего склада я могла бы быть счастлива. Ваша слава могла бы польстить гордости четырех жен. Чего бы вы ни захотели, вы добиваетесь желаемого. Вы любите путешествовать, я могла бы ездить с вами, одевшись в мужское платье. Мы могли быть Ларой и его пажом, но без крови, пятнающей руки Гюльнар В поэме Байрона «Корсар»(1814) Гюльнар, главная наложница в гареме паши Сеида, убивает пашу, чтобы освободить Конрада, корсара, попавшего в плен. В поэме «Лара» паж главного героя Лары по имения Калед – влюбленная в него женщина. Вот что пишет по этому поводу Амеде Пишо, переводчик Байрона на французский язык, в своих примечаниях: «Кто не догадается, что преданный паж, оказавшийся женщиной, и есть та самая Гюльнар, которой корсар обязан своим освобождением?»

. Чтобы любить, я должна восхищаться. Я могла бы полюбить вас, потому что гордилась бы вами. А в противном случае вы понимаете, как они поступят со мной, спеша изо всех сил от меня избавиться: выдадут за первого встречного. Я уже избавилась от двух женихов: субпрефекта и начальника почтовой конторы. Только Господь знает, кому я предопределена.– Бедняжка Мария!– Да, и вправду бедняжка. Ведь желая превратить меня в мою противоположность, пренебрегая тем, что дано мне самой природой, они обрекают на несчастье не только меня, но и того, с кем я буду связана.– Бегите отсюда, Мария! Ваши четыре тысячи ренты означают независимость, вы уже взрослая, и вы свободны. Кто может навязать вам свою волю? Говорят, вы хорошо играете на пианино, говорят, у вас красивый голос… Возьмите учителя, работайте, пойте. Лучше не выходить замуж и стать артисткой, пусть даже посредственной, чем выйти замуж и стать никудышной хозяйкой дома. Хотите, я увезу вас сегодня вечером?– Слишком поздно. Если бы мы встретились, когда не состоялось мое замужество с графом Ш(арпантье), все было бы по-другому: в отчаянии я была готова на любые крайности. Но с тех пор я стала трезвее и приняла решение: Диана Вернон выйдет замуж за субпрефекта или начальника почты. А если и это положение для меня слишком высоко, я стану королевой табачной лавочки и почтовых марок. Смотрите – лакей, стол накрыт и нас ждут к ужину. Возьмите меня под руку и пойдемте в столовую.Я взял ее под руку.Спустя неделю я узнал, что она вышла замуж за хозяина железоплавильного завода по фамилии Лафарг. 13 Я увиделся с Марией, но не знал, приехала она в Париж по настоянию своих тетушек или, напротив, сама пожелала выбрать именно здесь себе супруга.Мария не ведала, откуда берутся женихи, которых ей одного за другим представляли. А загадка разрешалась просто: их поставляло брачное агентство Фуа Фуа и Си, «специальное агентство по заключению браков, ул Бержер, 17» («Коммерческий альманах», 1839)

.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87