– Они все-таки встретились, пусть поговорят начистоту. Я предлагаю немного подкрепиться. Не знаю, как у вас, а у меня разыгрался аппетит.
– Ну, что же, следуйте за мной.
По дороге Джилли меньше всего думала о еде, размышляя, получится ли разговор у сына с матерью.
В душе она просила Бога, чтобы Рейф переменил свое отношение к матери.
Молодой человек нашел Марту на веранде, сидящей в одиночестве и вытиравшей слезы.
– Мама, я не прав. – Ему стало ясно, что нельзя винить мать за те чувства, которые, по его мнению, она к нему испытывала. Нелегко любить ребенка, зачатого неизвестно от кого. Еще ужасней потерять из-за этого мужчину, за которого она собиралась выйти замуж. Брак с подонком по имени Толбот окончательно переполнил чашу терпения бедной женщины.
Рейф подумал о доброй и сердечной Джилли, желавшей всем только добра. Стоило ей лишь немного подумать, как решалась любая проблема. Господи, как дорога она ему именно такая.
Марта подняла голову, в ее заплаканных глазах мелькнул проблеск надежды.
– Ты подумал, наверное, что я, как всегда, сбежала, словно пугливый заяц, – произнесла она с болью в голосе, – а ты, Рейф, всегда такой непреклонный. – Марта нервно теребила носовой платок.
– Будь я другим, от меня бы ничего не осталось, – зазвучал мягкий баритон ее сына.
– И во всем виновата я, – добавила Марта.
– Ты же хотела, как лучше.
На глаза женщины навернулись слезы.
– Конечно, сынок, но из этого ничего не вышло. Всю жизнь я боялась отца, жизни и, наконец, тебя.
– Меня? – удивился Рейф. – Не понимаю, почему?
– А вдруг ты поймешь, что я слаба и безвольна, и возненавидишь еще больше? Тогда мне снова предстоит одиночество.
Слова матери озадачили Рейфа.
– Мне пришлось смириться, будто я выродок, воспоминание о твоем болезненном прошлом.
Он подошел к Марте поближе. Его голос звучал тихо, чуть слышно.
– Почему ты не избавилась от меня? Ни до того, как я родился, ни после?
Лицо женщины побелело, как мел.
– Я собиралась отказаться от тебя сразу после родов, хотела отдать на воспитание другим людям. Меня заставлял отец.
– Почему же ты не послушалась?
– Ты – мой, – ответила Марта. – Моя плоть и кровь. Моя кровиночка, которую я любила, и ждала того же от тебя.
– Это все просто слова, правда? – допытывался Рейф.
Марта подняла руку и коснулась щеки сына. Он от нее не отстранился.
– Любила всем сердцем, – просто ответила она.
– Как можно было любить меня? – прошептал Рейф, исполненный боли. – Тебя ведь изнасиловали!
– Мне не хотелось рассказывать об этом до тех пор, пока ты не подрастешь, – произнесла Марта ровным голосом. – Как только я почувствовала бы, что ты можешь понять меня, сразу объяснила бы все, но опередил Толбот. Ведь это он рассказал тебе?
– Да, – ответил Рейф. Женщина устало вздохнула.
– Так я и думала. Хотя поначалу грешила на своего отца.
– Твой отец, – Рейф не называл его дедушкой, потому что тот никогда не считал мальчика членом своей семьи, а скорее обузой, – говорил со мной в случае крайней необходимости. И называл не иначе как несчастный ублюдок. После твоего замужества он рассказал мне, что мой отец – метис, и ты ненавидишь меня за индейскую кровь, текущую в моих жилах, и растишь только потому, что так велит христианский долг.
– О, Боже, – воскликнула Марта. – Как же долго ты мучился!
– Я стал думать, что Толбот прав. Когда хотелось поговорить с тобой, всегда казалось, что между нами стена, а мыслями ты где-то далеко. Для меня ты была хрупкой фарфоровой статуэткой, и было боязно подходить близко, боясь, что ты разобьешься.
Марта взяла в ладони лицо сына.
– Рейф, послушай. Я виновата перед тобой и, должно быть, нечего ждать прощения. Но ты помни: я люблю тебя, сынок, и горжусь, что ты вырос таким сильным, умным и смелым. – Замолчав, мать подбирала нужные слова. – Сила восхищает меня больше всего, мальчик мой. Одному Богу известно, откуда она в тебе, но не от моих предков. Не верь никому, будто я ненавижу или стыжусь тебя. Нет! – решительно произнесла женщина. – Ты всегда был и будешь моей самой большой радостью. Когда в моих руках оказалось твое голенькое тельце, я не думала, как ты мне достался. Когда же ты в первый раз взял грудь и уперся в нее крошечным кулачком, я поняла, что такое настоящее счастье. Это – часть моей жизни. – Марта судорожно перевела дыхание. – Найдется ли в твоем сердце место для меня и сумеешь ли ты простить ошибки, которые так больно ударили по тебе?
Рейф встал и привлек мать к себе. Он крепко сжал ее в объятиях. Гордость мешала ему сделать это раньше. Он уже свыкся с мыслью, что мать терпит его только из чувства долга, но не любви. Узнав о своей ошибке и о том, что любовь матери, которую считал давно потерянной, никуда не исчезла, Рейф впервые ощутил себя самым счастливым человеком на свете.
* * *
Что-то их долго нет, волновалась Джилли, кружась в танце в объятиях брата. Звучала мелодия зажигательного рила, под которую они с Рисом танцевали среди других пар. Некоторых из гостей Джилли помнила: бывшего управляющего Энкантадоры Маршалла Кинкейда с женой Джанет и дочерью Рут, которая была замужем за нынешним управляющим Диего Алтиварра и сидела в сторонке, будучи беременной вторым ребенком; Дона Себастьяна с внуком Манолито, высоким смуглым красавцем лет шестнадцати. Джилли знала, что все еще привлекательный Дон снова стал вдовцом: в прошлом году умерла его вторая жена Дона Мишел. Домашний учитель ее племянника, мистер Сноу ни на шаг не отходил от Нэн, которой льстило такое пристальное внимание. Глядя на них, Джилли подумала, что скоро, наверное, придется искать другую прислугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80