Длинные ноги Моргана покрыли расстояние между двумя домами за несколько минут. Войдя к себе, он прямиком направился на кухню и приготовил большую чашку крепкого черного кофе. Изрядная доза кофеина была ему необходима.
Морган взял кофе и прошел в кабинет. Усевшись за стол, он взял медный нож для резки бумаг и вскрыл конверт, но не стал извлекать письмо сразу, а сделал большой глоток кофе. Затем он опустил конверт на стол и тупо уставился на него.
Он боялся читать ее письмо. Мысли его вернулись к недавнему прошлому, и перед ним возникли картины тех нескольких дней, когда они были вместе. Ничто не предвещало подобной развязки. Все было замечательно, можно сказать, идеально, словно их встреча, их любовь были предрешены судьбой.
Минуты, проведенные с ней в постели, он помнил до мелочей. Это тоже было потрясающе. Захватывающе и естественно, как будто они принадлежали друг другу всю жизнь. Никакой неловкости, никакой игры, никакого притворства. Полная откровенность и высокая страсть, порожденная беспредельной, всепоглощающей любовью.
Он не придумал это. Все было именно так, и никто на свете не убедил бы его в обратном. Что же произошло?! Черт подери!
Морган схватил конверт и вытащил листок хорошо знакомой ему бумаги. Они заказывали такую специально для Бель-Шансон. Из конверта выпал чек и скользнул ему на колени. На нем была в точности та сумма, которую он потратил вчера, покупая ей одежду в Новом Орлеане. Манхэттенский адрес Ребекки и номер телефона были четко отпечатаны в углу чека.
Морган отложил чек в сторону и взялся за письмо.
«Дорогой Морган!
Эти несколько дней были, наверное, лучшими в моей жизни. За такой короткий срок ты подарил мне столько радости и счастья, что я не в состоянии выразить это словами. Могу только сказать, что, если даже пережитое нами выпадает человеку лишь раз в жизни, этого достаточно, чтобы назвать его счастливцем.
Вероятно, ты удивляешься, почему я не сказала тебе всего этого прямо, вместо того чтобы писать это письмо.
Я сама не знаю почему. Быть может, по малодушию. Но одно я знаю твердо: я люблю тебя, Морган! Очень сильно. И это — по многим причинам — пугает меня.
Короче говоря, я прошу тебя дать мне время — время подумать, разобраться во всем, что меня беспокоит.
Ты ведь дашь мне это время?
Пожалуйста, не разыскивай меня. Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк.
Есть вещи, о которых мне следовало бы рассказать тебе, как только мы встретились. Я приехала в Бель-Шансон не для того, чтобы собирать материал для будущего фильма. То есть, и для этого тоже, но не это было главным. Будь я откровенна с тобой с самого начала, мне не пришлось бы сейчас писать это письмо. Нет, я никогда не лгала тебе, Морган, просто кое о чем умолчала. Тем не менее я думаю, скоро ты сам узнаешь, что я имею в виду, и, возможно, это заставит тебя отнестись ко мне по-другому. Не знаю.
Итак, к чему мы придем? Хотела бы я знать ответ!»
Морган стиснул руку в кулаки, смяв зажатое в ней письмо.
Спустя несколько часов, побывав в банке и забрав с собой содержимое сейфа, Морган входил в свой новоорлеанский дом. Больше всего ему хотелось заказать билет на ближайший рейс в Нью-Йорк и лететь разыскивать Ребекку, но он понимал, что должен уважать ее желания, какого бы мнения он о них ни был. И откровенно говоря, он еще и сам не знал, как отнестись к ее просьбе. Кроме того, она написала, что ее не будет в городе, так что нет никакого смысла искать ее там.
Морган раздумывал, стоит ли позвонить Ребекке и оставить сообщение на автоответчике. Но что он скажет? «Я люблю тебя»? Он быстро понял, что не в состоянии сказать слова любви и спокойно повесить трубку. Эти слова были слишком важными для того, чтобы доверить их бездушному автомату. Их нужно произносить с глазу на глаз.
Наверное, нужно было сказать ей все, пока она была с ним. Он сдерживался, боясь ошеломить ее, напугать силой своих чувств. Сейчас, задним числом, он думал, что следовало отбросить дурацкую осторожность и быть полностью откровенным.
Однако если он будет сидеть вот так и размышлять, почему она уехала, он просто-напросто сойдет с ума. Единственное спасение для него — работа.
Выйдя из банка, он мог развернуть машину и возвратиться в Бель-Шансон. Но ему не хотелось ни встречать сочувственный взгляд Деллы, ни видеть счастливые парочки, прогуливающиеся рука об руку по парку и беззаботно целующиеся. Кроме того, здесь, в доме, где они в первый раз предались любви, он испытывал какое-то грустное удовольствие. Воспоминания оживали здесь и позволяли жить ему.
Он направился в гостиную и, оставив письмо на кофейном столике, подошел к музыкальному автомату, опустил в него несколько монеток и включил те же самые песенки, которые заводила Ребекка.
Опустившись на диван, Морган принялся сортировать взятые из сейфа материалы. Там находилась стопка писем, перевязанная бархатной ленточкой. Некоторые из них были запачканы, на других виднелись пятна, напоминавшие кровь. Почерк был женский. Кроме них Морган обнаружил два дневника в кожаных переплетах с вытисненными на них инициалами «М. Дж. Д.» и пачку старых газет, полуистлевших от времени.
Затем он увидел маленькую бархатную сумочку. Морган расстегнул ее и высыпал содержимое на ладонь. Оно состояло из женского платка, в который было что-то завернуто, и женского же колечка, по-видимому обручального и представлявшего собой восхитительное произведение ювелирного искусства. Оно было золотое с большим розоватым бриллиантом. Камень чистейшей воды и нежного цвета. Настоящее сокровище.
Морган развернул платок. Его украшала вышивка в виде листьев плюща и красных розочек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85