Судьба уносила меня все дальше от моего мира.Кухня была обставлена довольно просто, хотя плита оказалась марки «Викинг», а холодильник – «Сабзеро», что свидетельствует о том, что здесь вряд ли кому-то знаком голод, физический или финансовый.Однако.Говорили громко, обмениваясь мнениями о политике, религии, частных делах самого личного характера. Сойер резал, жарил и гремел сковородками с особой страстностью. Я не сомневалась, что именно так он создает свои произведения. Одновременно он смешил своих друзей и отвечал на их шуточки и обвинения смехотворными (если отвлечься) угрозами их здоровью. Я смирилась с мыслью, что сегодня вечером «делами» заняться не удастся, и откинулась на спинку, потягивая вино из баночки.Не знаю точно, сколько прошло времени, но вот Сойер расставил на столе весь ассортимент керамических тарелок и мисок, и гости, не смущаясь, засуетились, накладывая себе и соседям разную снедь. Сойер со скрипом подвинул стул и подождал, пока я попробую кусочек пирога с козьим сыром в карамели, который он поставил передо мной. Вся компания тоже притихла и наблюдала за мной вместе с ним.Я вежливо откусила кусочек и была просто потрясена, с трудом сдержав НС-ный стон удовольствия.Гости радостно загалдели.– Успех! Ей понравилось! Ты гений, приятель!Сойер привстал и театрально поклонился, вызвав еще больше одобрительных возгласов, затем снова сел и посмотрел на меня через стол (его друзья были заняты разговорами, едой и смехом). Я почувствовала, как все внутри меня согрелось, и сердце мое снова заколотилось.Потом был сыр «Моцарелла» и маринованные помидоры... Еще оливок. Еще хлеба. Еще вина. За всем этим последовало оссобуко – рулька с мозговой костью, которая просто таяла во рту, на гарнир – рис в томатном соусе, который следовало занести в «Поваренную книгу» Лиги избранных Уиллоу-Крика.Санто говорил о своей поэзии, и его не задело, когда Дюран взял одно из стихотворений, над которым он сейчас работал, и сделал из него непристойную рифмованную белиберду. Могу поспорить, что Дюран сделал это, скорее, чтобы подразнить меня, а не Санто, так как поэт посмотрел на меня и попросил прощения. Но для всех явилось полной неожиданностью, когда я расхохоталась, икнула и в свою очередь процитировала короткую непристойную песенку. Я виню в этом вино.С этого момента голоса становились все более громкими. Они говорили о своей работе, надеждах, мечтах. Оказалось, что Сойер обладает удивительной способностью внушить каждому из них чувство, что они могут достичь всего, чего бы ни пожелали. Разговор одновременно вызывал болезненные чувства и захватывал, как крушение поезда, от которого невозможно отвести взгляд. Кто знает, сколько бы это еще продолжалось, если бы Дюран ни с того ни с сего не повернулся ко мне и не сказал: «Теперь я понимаю, почему ты стала той музой, которая вдохновила нашего друга снова писать». Я моргнула.– Ты – муза Сойера? – спросил вдруг оживившийся Санто.– Как будто ты не догадался об этом в ту минуту, как она вошла, – усмехнулся Маркус.– Нет! То есть, когда Сойер рассказывал о своей музе, он называл ее...– Санто.Нетрудно догадаться, кто оборвал его. Все заулыбались. И позвольте вам сказать, что Сойер Джексон со своим чеканным профилем, внушающий чувство уверенности и безопасности, являл собой зрелище, на которое стоило посмотреть. Прямо как на портрете в главной комнате.Санто робко сказал:– Прости. На самом деле он не называл тебя как-нибудь плохо. – Он нахмурил лоб. – Ну, не слишком плохо, по крайней мере.Сойер закатил глаза:– Ну, слава Богу!Моя радость стремительно уходила, однако все остальные считали, что это ужасно забавно. Дюран присвистнул, оглядывая меня.– Точно, я вижу. Вижу в тебе источник его вдохновения. – Он поднял стакан. – За музу Сойера!Это мне понравилось – так необычно, я никогда раньше не была чьей-либо музой, во всяком случае, мне не было об этом известно.Сойер покачал головой и, сдавшись, рассмеялся:– Да, она так меня достала, что мне необходима была какая-нибудь отдушина. Начать писать было одним из возможных выходов.И опять смех... но только не мой. Это высказывание мне совсем не понравилось.Мара встала из-за стола и поставила какую-то музыку в стиле кантри. Сета начала танцевать: во-первых, одна, во-вторых, со стаканом вина в руке и, в-третьих, шелестя своими фермерскими юбками. Бернс последовал ее примеру. Остальные присоединились к ним, оставив меня наедине с хозяином дома.– Ну, думаю, мне пора идти, – сказала я. Сойер бросил салфетку на стол, встал и поднял меня с места, потянув за руку.Считается, что отнюдь не каждому мужчине дано ворваться в жизнь женщины и все в ней изменить. На той кухне со мной это случилось впервые. Так что, когда он сказал: «Давай потанцуем», может ли кого-то удивить, что я позволила ему вытащить себя на импровизированный танцпол и тут же закружилась в техасском ту-степе.– Давай, расслабься, – поддразнивал он.Я начала двигаться под музыку. Шаг, шаг, разворот. Мне лучше удается трехшаговый вальс. У меня даже есть сертификат «Мисс Маленькая Дебютантка», удостоверяющий это.– Ты можешь танцевать лучше, – заявил он. И тут сработало мое упрямство. Я приняла еще один вызов. Может быть, меня ожидает такое же похмелье, как после алкогольного чаепития Никки. В чем бы ни крылась причина, но мои шаги стали более раскрепощенными, а повороты – более энергичными. Только у меня стало получаться, как музыка изменилась.На секунду мы остановились и отодвинулись друг от друга, но тут заиграла баллада Гарта Брукса. Такие песни не подразумевают разумную дистанцию. Криво улыбнувшись, Сойер долгим взглядом посмотрел на меня, а потом протянул мне руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105