всё насекомые куда-то исчезали, а на деревьях не колыхался ни один листочек. Но горячее золото окрестностей казалось Миллисент удивительно красивым, а утомительная жара ее вовсе не раздражала.Она спустилась со ступенек веранды и подошла понюхать росшие здесь же, у ступенек, розы. Потом медленно направилась к клумбам лилий. Яркие бутоны ирисов уже давно отцвели, но распустились другие цветы, не давая померкнуть пестрым краскам сада.Миллисент бросила взгляд на соседний дом. Интересно, Джонатан еще спит? После завтрака она сходит проведать его. Сейчас еще слишком рано для визитеров. Да и ему не помешает хороший сон. Но в эту минуту дверь дома Лоуренсов распахнулась, и на пороге появился Джонатан.На нем был костюм, в руке он держал шляпу и твердой походкой направлялся к калитке. Лицо сохраняло следы вчерашнего происшествия: оно было слегка перекошено на одну сторону и его «украшали» бордовые ссадины и уже несколько пожелтевшие синяки. Один глаз был полузакрыт. Это был Джонатан Лоуренс, и в таком виде он собирался идти на службу.— Джонатан Лоуренс! — гневно крикнула Миллисент.Он удивленно остановился и обернулся. На той половине его лица, которая уцелела от синяков, появилось подобие улыбки.— А, Миллисент! Не ожидал вас увидеть. — Он пошел по газону ей навстречу.— Кого-кого, а вас я действительно не ожидала увидеть! — Миллисент сурово уперла кулаки в бока. — И что же такое вы делаете?— Иду в редакцию. Мне пришлось выйти пораньше обычного, так как, боюсь, на дорогу у меня сегодня уйдет больше времени.— Но вы должны быть дома и лежать в постели.— В постели? Зачем? Лежать в кровати и дуться на весь мир — это не поможет моим синякам быстрее исчезнуть.— Но вы не в состоянии ни проделать такой путь, ни сидеть за столом весь день. Вы должны дать организму время и возможность поправиться.Он пожал плечами:— Может быть, если бы у меня не было столько дел. Но пока я не могу позволить себе отдых: к завтрашнему дню у меня должен быть готов номер газеты.— Разве никто, кроме вас, не может этого сделать?— Не так хорошо, как я! — Знакомая насмешливая улыбка, несколько болезненная из-за царапин и ушибов, появилась на его лице. — Кроме того, я должен кое-кому доказать, что продолжаю печатать все, что считаю нужным. Если я останусь дома, некоторые подумают, будто испугали меня, может быть, даже сломали. Я должен всех убедить в обратном.— Ничего не понимаю! — возмущенно проговорила Миллисент. В то же время в ней поднималась волна гордости, которую не мог остановить никакой скепсис. Да, Джонатан Лоуренс — далеко не трус. Он никогда не позволит кучке хулиганов запугать себя. — Мужчины порой такие глупые!— Подойди сюда. — Голос его стал тише, и он, потянувшись, взял ее за руку. — Ты ведь не хочешь, чтобы я поступил по-другому?Милли поморщилась и отдернула руку.— Ох, конечно же! Думаю, не хотела бы. Просто я испугалась.— Спасибо! Мне приятно, что я тебе настолько небезразличен, что ты боишься за меня.— Вы ведь не можете гарантировать своей безопасности?— Нет. Но дрожать за свою жизнь и жить — это абсолютно разные вещи.— Вы говорите очень странные слова…— Думаю, ты понимаешь меня. — Он снова взял ее руку, и на этот раз она не убрала ее. Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. — Спасибо за то, что ты сделала этой ночью.Миллисент судорожно перевела дыхание. Колени стали предательски слабыми и задрожали.— Знаешь, — продолжал Джонатан, — я выполняю свое обещание. Я держусь от тебя подальше. Ты заметила?— Да. — Она посмотрела в сторону.— Но сегодня ночью я понял, что поступал глупо. Ты отвергла меня, и это задело мою гордость. Но я не хочу отказываться от тебя. Особенно когда я понял, что ты можешь так легко обходиться без меня. Что я для тебя значу меньше, чем общественное мнение.Глаза Миллисент расширились от удивления.— Нет, я этого не говорила!— Надеюсь, что это так. Сегодня ночью я подумал… я почувствовал… мне показалось, что ты, может быть, испытываешь ко мне нечто большее. Я… — Он потряс головой и посмотрел куда-то в сторону. — … не припомню, чтобы когда-нибудь с таким трудом подбирал слова. Не уметь связать двух фраз — это никогда не было в числе моих недостатков. — Он перевел дух. — Миллисент, сегодня ночью между нами что-то происходило. Это не просто физическое влечение, хотя только Богу известно, что я чувствую к тебе. Но сегодня ночью мне было хорошо и спокойно с тобой; ты дала мне силы. Мне казалось, что мы стали ближе друг другу. Не помню, когда я испытывал такое с женщиной. Может быть, никогда. Мне не хотелось бы это терять. И я не потеряю это.Сердце Милли билось где-то в горле.— Не уверена, что я понимаю, о чем вы говорите.— Я собираюсь быть более настойчивым. Вот что. Не хочу на этот раз отступаться так легко.— Я что-то должна сказать?— Думаю, ты уже сказала. Сказала, что эта ночь стала очень важной.— Но я не помню, чтобы говорила что-то о вас и обо мне…— При чем здесь слова? Я видел это в твоих глазах, когда ты смотрела на меня. Я чувствовал это в твоих руках, когда ты стирала кровь с моего липа. Я знал это, когда держал тебя в объятиях. Это было как обещание чего-то прекрасного в будущем, и я чуть было не испугался. И еще: остается то, чего мне хочется совершенно безумно: попробовать еще раз разрушить все препятствия, которыми ты себя окружила.Миллисент не находила слов для ответа. Она с изумлением поняла, что не может разобраться в своих чувствах, не знает, что должна говорить. Она подумала о теплоте, которую ощутила в груди, когда проснулась, о легком, светлом чувстве, которое было подобно этому летнему дню. Ей стало больно при одной мысли, что это ощущение может исчезнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117