Распущенные локоны упали им на лица, как золотой занавес.Джейсон окроплял поцелуями ее губы, прятал свое лицо в ее волосах.— Я люблю, когда твои волосы неприбраны и свободны, как сейчас. Они кажутся золотой пряжей с драгоценным красноватым мерцанием! Я хочу завернуться в них и раствориться!Он прикусил мочку ее уха, причем его горячее срывающееся дыхание щекотало ей щеку и приводила в трепет все существо. Кончиком языка он проследил форму ее ушной раковины.Каролин вскрикивала и извивалась в его объятиях, но это, казалось, еще больше возбуждало Джейсона. Пальцы девушки вцепились в его рубашку. Она понимала, что ей следовало с ним бороться, чтобы попытаться освободиться из его объятий. Сомервилл был пьян, и она могла с легкостью выиграть схватку. Однако стремительный натиск новых ощущений надежно удерживал ее на месте. В его руках она была бессильна. Кроме Кита, ее никогда не целовал ни один мужчина. Но поцелуи Мейбри никогда не были такими страстными, жадными и отчаянными, как поцелуи этого изувера.Джейсон целовал ее так, словно делал это последний раз в своей жизни, и то чувство, которое он возбудил в Каролин, было новым и устрашающе радостным. Когда он поцеловал ее, она ощутила, как волна огня пробежала по всему се телу и достигла его сокровенного центра, затопив все сознание сладостным желанием. Его рот хранил вкус бренди, был теплым и манящим. Его запах дразнил се, она видела, слышала и ощущала его одного. Мир не существовал, время остановилось, было только данное мгновение и то ранее неведомое чувство, что пробудил в ней Джейсон.Его ноги расслабились и освободили ее ровно настолько, чтобы он мог повернуть ее и посадить к себе на колени, придерживая рукой ее спину. Голова у нее безвольно откинулась… Она не сопротивлялась, переполненная блаженством. Губы Сомервилла наслаждались ее белой шеей. Девушка трепетала от удовольствия и желания. Целуя ее шею, он положил руки ей на грудь и начал ласкать ее. Под его пальцами соски се затвердели. Он снова и снова терзал ее груди, сжимая кончиками пальцев соски. Она страстно желала его. Ее бедра, грудь, живот — все жаждало его прикосновений. Он издал странный звук, словно задыхался, и его рука, скользнув по ее плоскому животу, устремилась ниже. Пальцы его ритмично работали, пока рубашка у нее не стала мокрой. Джейсон, точно от боли, закрыл глаза и хохотнул:— Ах, Синтия, Синтия! Ты никогда…Он прекратил свои сладкие истязания и перешел к крошечным пуговицам ее сорочки. Расстегнуть их было непросто. Покончив с последними двумя, он выругался. Его рука вторглась в открывшееся пространство и нашла божественные груди Каролин. Однако та, услышав, что ее назвали не по имени, вся напряглась. Синтия! Джейсон был мужем Синтии, а не ее. Она не имела права находиться здесь. Слова, прикосновения, поцелуи и стоны — все предназначалось Синтии! Жар иссяк, Каролин начало трясти.— Нет! — воскликнула она, толкая Сомервилла руками в грудь. — Отпусти меня! Ты совершенно пьян и не ведаешь, что творишь!— Никогда, нет, нет!От страсти напряжение с его лица сошло, и это лицо стало мягким, красивым. Теперь от ее внезапного отказа по нему прокатилась волна изумления. Он отпустил ее руки и снова обхватил ладонями грудь. Каролин изо всех сил оттолкнула его и попыталась спрыгнуть с коленей. Но прежде, чем ее ноги коснулись пола, Джейсон успел остановить ее, снова притянув к себе и заключив в объятия.— Нет, нет, — молила она, вглядываясь в его лицо и разрываясь между желанием и гневом. Видя его губы и жадные глаза, она чувствовала, как вся тает, как к ней возвращается предательское тепло. Он желал ее, и это его желание требовало немедленного удовлетворения. Каролин закрыла глаза. Ей не следовало думать об этом. Нельзя было допустить, чтобы он соблазнил ее. Джейсон — животное, обидевшее Синтию. Он груб и жесток.— Ты же обещал, обещал, что ничего подобного между нами не будет. Прошу, отпусти меня!— Будь ты проклята! — взревел Сомервилл и отшвырнул от себя упрямую девчонку. Роскошные волосы разметались вокруг нее. Он нетвердо поднялся на ноги и, пошатываясь, отошел от нее. Стал возле окна. Прислонился лбом к холодному стеклу. Каролин лежала и наблюдала за Джексоном. Он повернулся к ней, в его глазах вспыхнул огонь ненависти.— Должно быть, — заговорил он раздраженно, — ты получила настоящее наслаждение от своей игры. Ну что? Я теперь снова повергнут к твоим ногам, да? Ты снова ощутила собственные силы? Соблазнить меня, отчаянно заставить возжелать, а потом оттолкнуть! Здорово! Видимо, твое самолюбие было несколько уязвлено тем, что последние недели я совсем не обращал на тебя внимания. Что ж, теперь я опять буду дураком в твоих глазах!Его горькие слова вернули ее к жизни.— Пытаться соблазнить тебя? Ты слишком высокого мнения о себе! Я и не думала соблазнять тебя. Я просто хотела помочь, старалась быть доброй. А ты набросился на меня, как какой-нибудь пьянчуга, хищник!— Напал на тебя? Едва ли. Ты не оказывала мне сопротивления до того самого момента, когда поняла, что я попался в твои сети…Разгневанная, Каролин хотела опровергнуть подобные высказывания, но не могла найти подходящих аргументов. Она и в самом деле без всякого сопротивления позволила ему целовать себя! Она безвольно лежала в его руках, пока он не назвал ее Синтией. Только это последнее разбудило и отрезвило ее. Она отвела взгляд в сторону.— Что, не знаешь, что сказать? Нет готового ханжеского ответа? Господи! Как бы мне хотелось, Синтия, никогда тебя больше не видеть. Убирайся из этой комнаты. Вон!Каролин повернулась и выбежала, запахивая открытый ворот сорочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103