Люк кивнул:
— Большинство на пути не минует медоварню. Говорят, Кардок щедр на выпивку и стол.
Ночь в крепости обещала быть холодной и долгой. Если бы Кардок и его пастухи-солдаты предложили место у очага воинам Симона, нормандский форпост вскоре бы обезлюдел. Симону еще крупно повезло, что старый лис Кардок пока не проявил стратегического гостеприимства.
Симон спустился вниз по лестнице, прикрепленной к стене башни, пересек небольшой двор и заглянул в казарму.
— Гарольд, — позвал он, — пойдем со мной. Посмотрим, как Кардок проводит ночь.
Гарольд вышел из теплой казармы, запахиваясь в еще один плащ.
— Почему сейчас?
— Кардок не ждет нас после наступления темноты. С приездом дочери жизнь в его доме собьется с привычного ритма. Подходящий момент для проверки.
— А если он нас не примет?
— Придется, мы имеем право зайти в конюшню и взять своих лошадей.
— Он знает, что мы держим тут у себя двадцать верховых.
— Но он должен давать кров и пищу остальным животным и обеспечивать нам свободный доступ к ним в любое время. Иначе Кардок нарушит договор с Маршаллом. Я решил, Гарольд, что нам понадобятся еще два коня здесь в крепости. Вот мы с тобой их сегодня и заберем.
Гарольд вздохнул и направился к длинной конюшне, пристроенной к дальней внутренней стене замка.
— Мы отправимся пешком, — сказал Симон, — а назад приедем верхом.
Гарольд покачал головой:
— Прогулка по холоду и темноте вниз с крутого холма, стычка с часовыми Кардока, потом опять по холоду наверх верхом… Так, хитрец, ты пытаешься выжить меня в Кент еще до наступления зимы.
— Подумай об этом, Гарольд, — Симон взял железное клеймо с консоли у ворот, — мы погреемся часок у очага Кардока перед тем, как взять лошадей. Как сможет он отказать в такой малости?
— Да очень просто: подмигнет одному из своих головорезов и… — Гарольд выразительно провел рукой по горлу.
— Я так не думаю. Кардок не может знать, пришли мы одни или нас поджидают за оградой двадцать человек. К тому же к нему приехала дочь и он не станет рисковать, затевая резню.
Гарольд откинул голову и громко рассмеялся:
— Вот как! Я мог бы догадаться! Все дело в ней, в дочери. Одинокой и покинутой девчонка, правда, не выглядит, но если тебе она понравилась, Симон, то это стоит прогулки по холоду.
Симон пожал плечами:
— Она мне нравится, не стану спорить, но я всего лишь хочу взглянуть на нее и поговорить, если смогу, — ничего большего. Наша цель — пересчитать людей в доме Кардока и посмотреть, сколько из них выедет с ним на рассвете. Пора бы узнать, сколько именно валлийских разбойников каждый день просачивается у нас между пальцами.
— Кардок снесет тебе голову, если ты прикоснешься к его дочери.
Симон задумчиво посмотрел на ограду вокруг жилища Кардока.
— Я не собираюсь заманивать ее в западню. Ни с одной женщиной я бы так не поступил. Такой, каким я стал сейчас… нет, не стану я накликать беду на тех, кем дорожу.
Высоко над долиной плыли звуки флейты — жалобные, пронзительные и тревожные.
Ни за оградой, ни на стенах часовых не было — невиданная беззаботность со стороны защитников поселения. Симон внимательно огляделся, перед тем как войти во двор через неохраняемые ворота. Наверху, на склонах холмов, горели факелы, со стороны хозяйственных построек доносились пьяные голоса, но за этими посторонними шумами Симон расслышал звуки шагов со стороны зарослей папоротника.
Гарольд взял факел и тоже прошел через ворота.
— Клянусь, у него есть часовые, но только там, где мы не ожидаем их встретить. Но где бы они ни были, они предпочли нас не останавливать.
Симон в последний раз пристально вгляделся в темноту и следом за Гарольдом вошел во двор.
— Они наблюдали за нами, пока мы спускались вниз. Они шли следом. Кардок уже знает о нашем приходе.
— Он спрячет свою дочь.
Но Кардок дочь не спрятал.
Она сидела у огня, прикрыв глаза, и наслаждалась теплом. Руки женщины покоились на коленях, на складках платья из отличной шерсти темно-зеленого цвета. Распущенные волосы цвета бледного янтаря, казалось, излучали сияние. Рядом с ней клевала носом нормандская служанка, доставившая столько беспокойства обитателям дома, и не только им.
На другой стороне длинного углубления для костра за столом сидел Кардок в компании шестерых мужчин, их обветренные лица и короткие плащи для верховой езды свидетельствовали о том, что они недавно вернулись из похода. Симон нахмурился. С тех пор как зашло солнце, минул час, и никаких путешественников на дороге замечено не было. В очередной раз часовые на крепостной стене просмотрели людей Кардока.
Кардок усмехнулся — очевидная растерянность нормандца его забавляла.
— Добро пожаловать, Симон Тэлброк. Ночь холодна. Ты пришел, чтобы погреться у моего очага?
Дочь Кардока открыла глаза и почти незаметно кивнула гостю. И более ни одного движения. Симону вспомнилось, что так же тих и недвижим оставался олень-самец, когда его гончие бросились в погоню за другим животным из стада. Он ответил поклоном и улыбнулся.
— Мы доставили достаточно хвороста в форт? Я держу слово, данное Маршаллу, и не хочу, чтобы вы испытывали недостаток в топливе, — продолжал хозяин.
Симон обернулся к нему.
— Мы должны переговорить о топливе до начала зимы. Во всем остальном мы не испытываем недостатка: хватает и еды, и питья, и наши кони содержатся у тебя, как ты и обещал Маршаллу.
Кардок не поднялся из-за стола, не пригласил Симона к нему присоединиться.
— Так, значит, ты пришел за лошадьми?
Симон услышал, как зашуршала ткань. Аделина поднялась с медлительной плавной грацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84