– Несомненно, быть польщенной. Ведь вы узнали теперь мою слабость. Стоит вам надеть это платье, и я буду в вашей власти. Вашим рабом, так сказать.
– Интересно, – тихо сказала Элинор. Ей хотелось бы верить в правдивость его слов, прикрытых шутливой иронией, хотя она понимала, что этого делать нельзя. – Это всего лишь красивые слова, Фредерик. Скажите, вы когда-нибудь встречали сопротивление женщин? Или они всегда сразу падали к вашим ногам?
Он запрокинул голову и расхохотался.
– Что в этом смешного? – спросила Элинор, чувствуя себя в глупом положении.
– Значит, вы сомневаетесь в том, что я говорю. Но разве вы не заметили, что я не отрывал от вас глаз весь вечер?
Конечно, она заметила, и от этого пульс ее учащался и ладони становились влажными каждый раз, когда она ловила его взгляд. Была ли это истинная страсть в глубине его темных глаз? Или она только принимала желаемое за действительное?
– Расскажите мне об Ирландии, – попросила Элинор, желая сменить тему. – О вашем семейном поместье в Коннемаре.
Фредерик молчал несколько секунд, а когда заговорил, его голос был мягким, почти благоговейным.
– По-моему, Эбби самое красивое место на земле. Оно расположено между озером и горным склоном, среди вековых дубов, и довольно часто покрыто туманом. Дом из серого сланца имеет прямоугольную форму и весьма хаотичную конструкцию внутри с выступающими повсюду балками. Позади него расположен огороженный стенами сад, половина которого занята цветами, а другая – овощами.
Мальчиком я проводил много часов, играя там и катаясь на лодке по озеру. Мои прародители жили по соседству в бледно-розовом, увитом виноградом доме в окрестностях Эбби.
– Звучит красиво, – заметила Элинор. – Вы часто ездили туда?
– Боюсь, не очень часто. Это место довольно изолированное, и добраться туда нелегко. Вы знаете, меня сослали туда в качестве наказания, когда я был мальчиком.
– Мне кажется, это выглядит не таким уж наказанием.
Фредерик пожал плечами:
– Я ужасно скучал по своим сестрам. Особенно по Марии, а также по Кэтрин – старшей сестре. Последняя была для меня как мать. Однако согласен, моя жизнь в Эбби не являлась таким серьезным наказанием, как рассчитывал отец.
– У вас был также брат? Старший брат?
– Да. Чарлз являлся наследником отца, его радостью и гордостью. Он трагически погиб, когда мне было десять лет. Хотите узнать еще что-нибудь? – спросил Фредерик напряженным голосом.
Элинор пожала плечами, избегая его испытующего взгляда.
– Я только хотела поддержать разговор.
Он коснулся пальцем ее подбородка и приподнял голову, заставив Элинор смотреть ему в глаза. На мгновение она была очарована, не в силах оторваться от его напряженных глаз, в которых отражался лунный свет.
– Не надо считать меня героем-мучеником, Элинор, – сказал он наконец, подчеркивая каждое слово. – Во мне нет ничего романтического.
Она отвернула голову, высвобождая свой подбородок.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Он оглядел ее пристальным взглядом с ног до головы. Потом шагнул к ней, а она сделала шаг назад.
– Надеюсь, вы не всегда так обеспокоены и напряжены, как сейчас? – спросил он.
– Полагаете, я чем-то обеспокоена?
– Конечно. Кажется, даже воздух вокруг вас заряжен нервной энергией. Я чувствовал это, когда мы были еще совсем юными.
Элинор сглотнула слюну, тщательно подбирая слова, прежде чем ответить.
– Надеюсь, это не столь уж большой порок.
– Беспокойство?
– Ну да. Вы только что сказали, что Кэтрин была для вас как мать. Я тоже по-матерински забочусь о своем брате.
– Почему? Ведь ваша мать жива и здорова.
– Да, но мой брат… – Она замолкла, подумав, стоит ли слишком откровенничать. Затем решила продолжить: – Мой брат в детстве страдал слабостью легких. Он был меньше и слабее меня. – Как это объяснить поделикатнее? – Мою мать это раздражало, и она часто злилась на него, – сказала она, удивляясь, что произнесла эти слова вслух, хотя боялась даже думать об этом. – Я не виню ее, конечно. Она была занята своими собственными делами, понимаете…
– Да, я кое-что слышал о леди Мэндвилл и о ее… делах.
Щеки Элинор вспыхнули от стыда. Неужели эти так общеизвестно? Она не хотела принимать ужасную правду, хотя знала, что ее мать имела много любовников – очень молодых любовников – и почти не скрывала этого. Неужели все в Эссексе знали об этом и посмеивались за ее спиной? Грудь Элинор переполнилась гневом.
– Она не относилась к числу любящих матерей, – с горечью сказала Элинор, – и особенно пренебрегала Генри. Я заботилась о нем, как умела, до сих пор беспокоюсь, по правде говоря. Его здоровье улучшилось с тех пор, как он окончил школу, однако я и теперь тревожусь о нем. – К ее горлу подкатил болезненный ком. – Я понимаю, что, должно быть, это глупо, ведь он уже взрослый человек и живет своей жизнью.
Фредерик коснулся руки Элинор, и она не убрала ее, почувствовав его теплое пожатие.
– Все это говорит о том, что вы преданная, любящая сестра. Ему повезло, что вы есть у него.
– Благодарю, – тихо сказала Элинор взволнованным голосом. Почему его одобрение так много значило для нее?
– А теперь пора возвращаться в дом, – мягко сказал Фредерик, обнимая ее одной рукой за плечи и притягивая ближе к себе. – Уже поздно, и вы замерзли.
Элинор кивнула, позволив ему повести ее обратно.
– Мне холодно из-за этого нелепого платья. Не понимаю, как я позволила маме убедить меня купить его?
– Я тоже не знаю, однако обязательно поцелую леди Мэндвилл в знак благодарности, когда увижу ее.
– Оно действительно такое шокирующее? – спросила Элинор с легким смехом, плотнее стягивая лацканы сюртука на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81