Этим нельзя не восхищаться, – он протянул пустой бокал матери.
– Ей восемнадцать, – продолжал он с тоскливой ноткой в голосе. – Но мы долго были вместе, и мне начало казаться, что она – моя классная дама и ставит мне отметки за манеры и за правила соблюдения гигиены.
– Итак, – повторил Адам, откинувшись в кресле. – Весь вечер у меня было чувство, что в животе холодеет.
– Адам! – воскликнула Констанция.
– Это так, мама. Мам-ма, – Джеймс передразнил высокий мелодичный голосок Иден. – У нее доброе сердце, но ее вымуштровали так, что она превратилась в камень. Она не любит, когда к ней прикасаются. Можно клюнуть ее в щечку, чуть пожать ручку – но лишь чуть-чуть. И она стала очень разборчива, с кем стоит, а с кем не стоит общаться.
– Она действительно держалась очень напряженно, когда я ее обнял, – сказал Адам. – Но… сноб? – он осушил второй бокал.
– Клянусь! Неожиданно она невзлюбила моего друга Рэмсея, посчитала его грубым, неотесанным. Это ее собственные слова.
– Есть много причин, почему женщина может невзлюбить мужчину, – вмешалась Констанция, чувствуя, что за этими словами кроется что-то еще. Есть только одна причина, почему женщина может невзлюбить мужчину с фамилией Маклин. Явно не в лучших традициях леди, она осушила и второй бокал. – Ничто не доказывает, что она сноб.
– Но почему… – Джеймс протянул пустой бокал матери. – Ведь Рэмсей – один из самых ярких благородных людей среди тех, кого мне приходилось встречать. Высокий, элегантный, джентльмен среди джентльменов. Чем же вызвано ее отношение, если не снобизмом?
В наступившей тишине Констанция в очередной раз наполнила бокалы, затем взяла свой и поставила на ковер рядом с креслом. Чем же еще, в самом деле? Адам никогда не встречался с ее старым возлюбленным Гаскеллом Маклином. Но имя наверняка известно мужу и… репутация Гаскелла тоже. Адам не поймет… Боже! Она позволила воображению увлечь себя. Молодой человек, возможно, всего лишь дальний родственник.
– Она казалась напряженной на причале сегодня днем, – Констанция постаралась взять себя в руки. – Ты уверен, что во время путешествия она ничем не болела?
– Дайте подумать, – Джеймс откинулся на спинку кресла, поскреб рукой подбородок. – Последние три дня она жаловалась на головную боль и почти все время проводила в каюте, но от помощи доктора отказалась. Наверное, просто небольшое женское недомогание…
Констанция бросила внимательный взгляд на своего старшего сына, а Адам Марлоу сочувственно подмигнул Джеймсу.
– Джеймс Атертон Марлоу, вы непроходимый тупица! Неудивительно, что ни одна порядочная девушка не собирается за тебя замуж! – Констанция поднялась на защиту дочери. – У нее тоже были тяжелые дни! Она просто истощена. А еще ожидание встречи с родиной. Не удивительно, что девочка чувствовала себя неважно. Поверьте, стоит ей немного отдохнуть и привыкнуть – и перед нами появится всем известная шалунья Иден!
* * *
На следующий день после обеда Иден застыла на пороге своей комнаты, положив руку на косяк открытой двери, а вторую прижав к щеке. Ее одолевали сомнения. Иден уже развернулась, чтобы отправиться в гостиную, но на ее пути возникла седовласая служанка, убиравшая комнаты наверху.
– Честно, мисс, я управлюсь, – уверяла Черити, глядя на полупустые сундуки, белье, сложенное стопками на кушетке, и предметы женского туалета, наполнявшие спальню Иден. Комната больше походила на пошивочную мастерскую, чем на спальню молодой девушки.
– Хорошо. Проследите, чтобы тяжелые бархатные платья были обернуты бумагой до того, как их повесят в шкаф.
– Да, мисс Иден. Я все знаю, – Черити улыбнулась, пытаясь скрыть раздражение.
Иден поняла ее чувства и вздохнула, призывая себя не вмешиваться.
– Простите, Черити. Я привыкла все делать сама. Наверное, понадобится некоторое время, чтобы расстаться со школьными привычками. Теперь я дома.
Девушка выглядела такой смущенной, что Черити подошла и обняла Иден за плечи, ободряюще улыбаясь.
– Вы быстро привыкнете. Все время помните, если вам что-то нужно, это может сделать кто-нибудь из слуг.
Иден рассмеялась.
– Все так просто, – она начала спускаться, понимая, что должна привыкнуть ко многому, чтобы не допускать неловкости. Слуги… братья… родители…
Иден прошла по дому, заглядывая в комнаты и сравнивая их с теми, которые нередко видела во сне. Заметила новый коврик, вазу, картину. Из окна верхней гостиной оглядела сад, увидела мать, нарезавшую цветы для украшения стола. Вид был такой чарующий, что Иден присела на подоконник, прижалась головой к стеклу. Ее ДОМ. Он всегда оставался в памяти, и даже сейчас кажется огромным, когда она уже выросла. Возможно, когда-нибудь ее собственный дом будет наполнен таким же уютом и сердечностью.
Иден молча смотрела на мать, направлявшуюся к дому. Родной дом… Но… Как скоро ее выдадут замуж и навсегда изгонят из родного гнезда? В глазах заблестели слезы, она попыталась сдержать плач. Иден встала и заставила себя вспомнить о миссис Данливи, чувстве долга. Нет, нельзя позволить чувствам подавлять мысли о долге. Она должна занять место рядом с мужем, когда выберет его. Но до этого может наслаждаться пребыванием дома и постарается оправдать надежды родителей на то, что их дочь привнесет в колониальную жизнь немного изящества, ради чего, собственно, ее и отправили учиться в Англию.
Промокнув глаза кружевным платочком, Иден выпрямилась и с намеренным изяществом пошла к двери. Начать можно хотя бы с того, чтобы помочь маме украсить стол цветами.
Констанция пересекла холл и направилась в кабинет мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131