Он исповедует моравскую веру и с гордостью сообщил, что среди моравских братьев был знаменитый мученик Джон Хасс. Раньше моравские братья жили коммуной, но их начала жестоко преследовать Римская церковь, пришлось покинуть родную Германию. Фридрих рассказал Эрии, что моравские общины есть в Пенсильвании и в Северной Каролине, они часто направляют миссионеров в отдаленные уголки колоний, чтобы обратить в свою веру новых людей, среди которых могут быть и индейцы.
Когда Мюллер спросил о ее жизни, Эрия рассказала о «Королевских Дубах» и о несчастьях, постигших ее этим летом. Когда же он поинтересовался, что привело ее в эти глухие леса, да еще в компании охотников, девушка стала предательски заикаться.
– Я… гостья одного графа… знакомого моей матери…
– О, – выдавил Мюллер после многозначительной паузы. – Хорошо иметь… друзей в трудную минуту.
Туманные объяснения вызвали у Мюллера массу вопросов, но он решил пока не задавать их. Эрия поняла, что миссионер щадит ее чувства, и была благодарна за это. По щекам покатились крупные слезы, а мысли опять вернулись к графу.
Что за отношения их связывали? Временами он был с ней ласков и нежен, а порой вел себя как самый настоящий тиран. Требовал полного повиновения, и единственное, что ему было нужно – удовлетворение своей похоти. Обращался с ней, как с распутной девкой, и у Эрии есть все основания ненавидеть его.
Но почему же тогда все мысли только о нем? Почему по телу пробегает сладкая дрожь, когда он находится рядом, даже не касаясь ее? Почему Эрию так волнует его сильное тело, взгляд, присутствие? И наконец, почему она так остро реагирует на каждое его слово? Вдруг захотелось любить его открыто, не таясь, захотелось научиться находить радость в общении с ним.
И мысль, что она, возможно, никогда его не увидит, вызвала больший ужас, чем мысль о предстоящих зверствах индейцев.
ГЛАВА 16
Тинан заметил, как Каррик сделал едва уловимый жест рукой.
– Похоже, ему повезло больше, чем нам, – тихо сказал граф Джамисону. – Пошли, – он осторожно раздвинул кусты и размял затекшие мышцы ног.
За последние два дня они дважды теряли след, и каждый раз Тинану казалось, что у него отнимают жизнь. Он старался не думать, что индейцы могут сделать с девушкой или уже сделали, думал только о том, что нужно во что бы то ни стало найти ее. Нежное лицо постоянно стояло перед глазами, и Рутланд нещадно корил себя, что допустил такое ужасное происшествие.
Да, это его вина, и ничья больше. Это он привез ее в такую глушь, заботясь лишь об удовлетворении своей страсти. Он подчинил ее своей воле и радовался, что Эрия испытывает к нему физическое влечение. Наивно полагал, этого вполне достаточно, и не задумывался, что, собственно, связывает их, помимо общей постели. Ведь кроме ночей существуют дни, которые каждый проживает по-своему.
По что хуже всего, он будто забыл о своей клятве жениться на Эрии, хотя видел, насколько тяжело она переживает свое унизительное положение. Ей стыдно даже перед простыми, грубоватыми охотниками, которым на все наплевать. А он, негодяй, надеется на ее отказ выйти за него замуж, и тогда с чистой совестью сможет нарушить обещание, данное ее матери.
* * *
Ближе к вечеру Эрия, должно быть, задремала, и не сразу заметила возвращение индейцев. Ее разбудили гортанные крики – роясь в принесенных с собой узлах, индейцы о чем-то горячо спорили. Наконец, немного угомонились и уселись ужинать. Эрию настолько мучил голод, что притупил чувство страха, и она не сводила глаз с индейцев, поедающих приготовленную на костре дичь.
Словно вспомнив, что пленников тоже надо кормить, один бросил к их ногам по полуобглоданной кости, а сам вернулся к костру, где остальные уже вовсю распивали спиртное из украденной фляги. Вскоре опять разгорелся спор, и тот же индеец решительно подошел к Фридриху, развязал его, пинком заставил встать и, осыпая ударами, погнал в лес.
Остальным, видимо, очень понравилось, как действует их подельник, и они гиканьем и криками принялись подбадривать его. Как позже выяснилось, проповедник понадобился, чтобы принести охапку хвороста. Сопровождающий его индеец строго смотрел, чтобы ни одна сухая ветка не свалилась на землю, и Эрия видела, сколько усилий стоит Фридриху выносить измывательства. Скорее всего, индейцы и спорили, кому идти в лес за хворостом, и Фридриху выпала роль козла отпущения.
К ее огромному облегчению, индейцы, кажется, забыли о ней, и, то ли разморенные выпивкой, то ли усталые после «трудового» дня, улеглись вокруг догорающего костра и быстро уснули. Эрия накинула на плечи шерстяную юбку, предоставив нижним юбкам заботу о сохранности тепла ног, и погрузилась в дремоту. Утомленный мозг был не в силах фиксировать происходящее, но глаза, когда девушка иногда их открывала, заметили какое-то слабое движение среди деревьев, мелькание теней. Возможно, это лишь сон, но когда она открыла глаза в очередной раз, то увидела темную фигуру, которая двигалась… по направлению к ней. Девушку буквально парализовало от страха.
Держа в руках нож, Тинан осторожно полз на четвереньках. Четверо… пока их всего четверо, но, кто знает… Он вгляделся в темноту и различил размытые силуэты Джамисона и Каррика, те крадучись приближались к индейцам с противоположной стороны. Он находился как раз на полпути между Эрией и краснокожими, когда послышался ее сдавленный стон.
– Нет, пожалуйста, нет! – постепенно стон перешел в завывание, а потом в крик. Вокруг костра началась возня, ошарашенные индейцы вскочили на ноги.
Тинан схватил нож и бросился на индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111