Тревога, никогда не покидавшая ее душу, вернулась с удвоенной силой. Какой урок Присцилла на самом деле получит из всего этого? Что, если работа и мир, в которые ей пришлось окунуться, слишком грубы для нее? Беатрис подумала, что ее племяннице может потребоваться помощь, чтобы сделать правильные выводы из этого опыта, и никто другой, кроме тети, не в состоянии ей помочь. Луч света из коридора пересек темную комнату, осветив кровать Присциллы с балдахином из кружев. Девушка лежала поперек нее, вниз лицом, все еще в испачканной одежде, и отчаянно рыдала. Беатрис собрала всю свою волю, отгоняя нахлынувшее чувство вины, и присела рядом на край кровати.
– Что вам надо? – Голос Присциллы заглушало скомканное постельное белье.
– Хотела посмотреть, как ты, – ответила Беатрис.
– Прекрасно, просто прекрасно.
– Не похоже. Присцилла, сядь и давай поговорим. Девушка поднялась с кровати и обеими руками вытерла мокрое лицо.
– Ну вот, теперь вы счастливы... из-за того, что разрушили мою жизнь... сделали меня несчастной, – с болью проговорила она, – такой же, как вы.
– Ты думаешь, я хочу, чтобы ты была несчастна?
– Конечно, чтобы, составить вам компанию. – Глаза Присциллы блестели от слез.
– Я не несчастна, наоборот, я удовлетворена своей жизнью.
– Тогда почему вы всегда такая злая? – Девушка прерывисто вздохнула, успокаиваясь. – Вы все время повторяете, что жизнь несправедлива и как тяжело приходится женщинам в этом мире. И вы ходите на эти собрания, где все говорят, какие мужчины отвратительные и ужасные.
– Ты что, на самом деле так думаешь? Будто я считаю всех мужчин отвратительными и ужасными?
– Вы их ненавидите. Об этом все знают, даже Элис. Вот почему вы против нашей с Джеффри любви. То, что у вас был мужем гадкий старикашка, вовсе не означает, что все мужчины плохие.
Картина, изображенная Присциллой, четко отражала мнение племянницы о своей тете. Почему они так отдалились друг от друга за последние годы? Когда Присцилла впервые появилась здесь, ей было девять лет и они проводила много счастливых часов вместе и радовались друг другу. Они понимали, что вместе они семья.
– Я не считаю, что все мужчины гадкие, Присцилла, а тем более мой покойный муж, Мерсер. Он был хорошим человеком. Слишком старым для меня, это правда, и не очень романтичным, но он был честным и ему можно было довериться. Он обучил меня бизнесу и финансовым делам, и эти знания помогли мне стать той, кто я есть сегодня. Я всегда буду ему благодарна.
– Но вы ведь не любили его, правда? – обвиняющим тоном произнесла девушка.
– Это сложный вопрос, на него нет однозначного ответа. Я очень хорошо к нему относилась.
– Но из-за него у вас не колотилось сердце, и вы не таяли от одной только его улыбки, и сол'нце не светило ярче только потому, что он был рядом, правда?
Боль и гнев, прозвучавшие в вопросе девушки, поразили Беатрис.
– Нет, этого не было.
– Значит, вы никогда не любили. Вы не знаете, что это тако?.
«Нет, знаю». Беатрис едва успела удержать эти слова. Удивительно, но за последнюю неделю она действительно пережила подобные «сердцебиения» и «таяния», но все эти переживания, какими бы захватывающими они ни были, по ее мнению, ничего общего с настоящей любовью все же не имели.
– Я не стану сравнивать свою жизнь или свой опыт с твоим, Присцилла. Причина, по которой я предложила тебе поработать в «Вудхалле», – то, что тебе надо очень многому научиться в жизни.
– Да? Интересно, чему можно научиться, варя кашу целыми галлонами или торгуясь на рынке с какими-то грязными стариками? – заявила девушка.
– Со сколькими жильцами «Вудхалла» ты познакомилась? – спросила Беатрис.
Присцилла нахмурилась.
– Ну, не знаю... в основном с теми, что работают на кухне.
– Расскажи мне о них.
– Зачем? – Девушка прищурилась.
– Мне интересно. А тебе разве не интересны люди, с которыми ты работаешь?
Присцилла страдальчески вздохнула, как бы заставляя себя смириться с тем фактом, что ей предстоит еще одна лекция.
– Нора – главная повариха... Эстель – ее помощница... Мэри Элис только недавно приехала, и ее приписали к кухне, как и меня. Еще есть Тэд, он моет посуду... ему двенадцать лет. И потом Рита... она беременная. Каждое утро ее тошнит... все это слышно... просто отвратительно! – Присцилла скорчила гримасу.
– А что ты о них знаешь?
Племянница негодующе уставилась на Беатрис.
– Я знаю, что Нора кричит, а Эстель сплетничает, и кажется, у Мэри Элис есть муж, который где-то на Западе ищет золото. Рита не замужем, и она боится, что ее выгонят на улицу. А мать Тэда умерла два года назад в «Вудхалле», и ему позволили остаться, не отдали в приют.
– И это все? – спросила Беатрис.
– Разве недостаточно? – Присцилла избегала ее взгляда. Беатрис тихо вздохнула.
– Вот что я тебе скажу. Завтра я буду показывать пансион нескольким джентльменам. Я бы хотела, чтобы ты сопровождала нас и увидела большее из того, что там происходит... познакомилась с другими людьми.
Присцилла выпрямилась.
– Но завтра мне опять надо работать на кухне.
– Думаю, они не будут возражать, если после обеда ты уйдешь на час или два. Завтра утром я поговорю с Ардис Герхардт и все устрою. Что скажешь?
Присцилла сморщила носик.
– Если мне можно будет хоть ненадолго сбежать из этой вонючей кухни, то я согласна.
Тем же вечером в отделанной дубовыми панелями курительной комнате закрытого клуба «Пантеон» собрались Гарри Уинтроп, Арчибальд Линч и еще трое из девяти членов правления корпорации. Джентльмены раскурили дорогие сигары, один за другим выдохнули клубы ароматного дыма и откинулись на спинки глубоких кожаных кресел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100