С этого дня Борис проводил у матери и дяди Ричарда каждое воскресенье и каждый праздник, часами играя с маленьким братом и сестрой, которых положительно боготворил.
Ксения Александровна сделалась его покровительницей и доверенным другом, которому он поверял все свои радости и огорчения.
Клеопатра Андреевна умерла уже несколько лет тому назад. Последние дни жизни ее были смущены жестокими семейными бурями. К великому гневу и негодованию своей тетки, Анастасия выразила желание сделаться актрисой и твердо стояла на своем желании, несмотря на действительно ужасные сцены.
Несмотря на благотворное влияние своей старой гувернантки, женщины благоразумной и строгих правил, Анастасия осталась своевольной и капризной кокоткой. А поездка с матерью заграницу окончательно испортила ее.
Одному Богу известно, чем бы сделалась несчастная Анастасия в руках своей матери, если бы не произошел совершенно неожиданный случай. Появился господин Гольцман, столько лет пропадавший муж Юлии Павловны. Он написал из Америки письмо, в котором предлагал ей приехать к нему, так как ему удалось составить себе состояние, позволявшее содержать ее с дочерью.
Юлия Павловна немедленно решила ехать к нему, но сочла лишним теперь же брать с собой дочь, которую отправила к Клеопатре Андреевне. Но девочка была уже совершенно сбита с толку и только мечтала о триумфах на сцене.
В своем сопротивлении тетке она нашла помощника в лице Ивана Федоровича, благодаря влиянию которого ей и удалось поступить на драматические курсы.
Когда в Петербург приехал Ричард Федорович, Анастасия готовилась дебютировать. Со своей обычной добротой, Герувиль стал оказывать молодой девушке помощь, как в материальном, так и в нравственном отношении. Может быть, именно благодаря ему и Ксении, Анастасия вела довольно правильный образ жизни и избегала всяких авантюр, которые могли бы закрыть ей двери дядиного дома, где она любила бывать.
В назначенный день, Ричард Федорович отправился с женой в театр. Ксения Александровна не могла сдержать насмешливой улыбки при виде Ивана Федоровича, который, сидя в первом ряду кресел, выказывал видимое нетерпение, а когда на сцене появилась дива, стал бешено аплодировать ей.
Виолета Верни была очень красивая семнадцатилетняя особа. В ее еще нежных формах и милом личике светилось что-то детское; такое же впечатление производили и ее большие, голубые, наивные и грустные глаза. Одним словом, это была красота, готовая распуститься во всем своем блеске. Она отличалась чудным, бледным, прозрачным цветом лица, тонкими и правильными чертами и чарующей улыбкой. Черные, как вороново крыло, волосы, распущенные по требованию роли, окружали ее каким-то блестящим, шелковистым плащом.
Она была замечательной артисткой, с чудным голосом и прекрасной, оригинальной игрой.
Анастаси сказала правду: Верни придавала пикантной роли и двусмысленным песенкам печать приличной и невинной грации.
— Признаю, что вкус у Ивана прекрасный и что увлечение его вполне извинительно, — прошептала Ксения Александровна на ухо мужу. — Но мне искренне жаль это юное существо, такое прекрасное и так богато одаренное, стоящее на таком скользком пути.
— Да, если только она попадет в руки моего милейшего братца, то вся ее добродетель сразу улетучится... И, я думаю, что она не ускользнет от него. Посмотри только на него: он просто с ума сходит от этой девочки. Без сомнения, это он поднес ей чудную корзину и прелестный букет.
Затем, рассмеявшись от души, Ричард Федорович пробормотал:
— О! Иван, Иван! Неужели ты никогда не вспомнишь, что тебе уже перевалило за сорок лет?
Виолета Верни жила в Офицерской улице, где занимала скромную меблированную квартирку, состоящую из четырех комнат с кухней, с окнами, выходящими во двор.
На другой день после вышеупомянутого представления мы застаем Виолету за обедом. Против нее сидела госпожа Леклерк, старая актриса, нарумяненная и претенциозная, которая сопровождала ее в качестве дуэньи и которую она титуловала тетей. Пожилая актриса была видимо очень раздражена. Оттолкнув свою тарелку, она ядовито вскричала:
— Нет! Твое упрямство и твое смешное жеманство, право, переходят всякие границы. Неужели ты думаешь, что опереточная певица может серьезно разыгрывать роль весталки и оскорблять обожателей, которые одни могут дать ей известность и богатство?
— Ба! Неужели верно, что одни только обожатели создают известность? Ведь ты, тетя Аглая, не была жестока к ним, а между тем ты не приобрела ни богатства, ни славы, — лукаво заметила Виолета.
О, я! Мне феноменально не везло, и я должна была бороться с соперницей, которая была настоящим чудовищем хитрости и злобы, — с тяжелым вздохом ответила Аглая. — Я хотела бы, чтобы ты избежала этих подводных камней, моя дорогая Виолета. Я воспитала тебя, я руководила твоими первыми шагами, как артистки, и желала бы видеть тебя на вершине славы. Вот поэтому-то я и повторяю тебе постоянно: не разыгрывай из себя смешной добродетели и не забывай старого немецкого барона в Кельне, который отомстил тебе за твою суровость, устроив фиаско со свистками.
— Да, которые заглушили аплодисменты, — с досадой перебила ее Виолета. — Не доставало только, чтобы я продалась этому старому сатиру!
— Я понимаю, что тебе не нравится такой старик, как барон; но что ты можешь иметь против господина Герувиля? Что за красивый мужчина! И притом, какой изящный и любезный! Он влюблен в тебя, как школьник, и щедр, как принц. Он положительно осыпает тебя цветами, конфетами и нежным вниманием, а ты так настойчиво отталкиваешь его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64