Наружный вид замка тоже претерпел изменения. К главному зданию был пристроен: новый флигель, не подходивший вовсе к общему феодальному виду постройки: широкая терраса с колонками в итальянском стиле с большим венецианским окном.
Старая графиня не любила, впрочем, эту новую постройку, а занимала помещение около одной из древних башен и восстановила, по возможности, все, что напоминало о прошлом.
После обеда в примыкавшей к спальне графини гостиной сидели она и граф Станислав. По их раскрасневшимся лицам сразу было видно, что разговор был бурный.
Графине Земовецкой было за шестьдесят, но она так хорошо сохранилась, что на вид вряд ли ей можно было дать больше пятидесяти. Фигура была рослая, даже массивная, цвет лица чуть красный, как у полнокровных людей; с сильной проседью волосы спускались двумя прядями на уши; сухие, угловатые черты и тонкие сжатые губы носили отпечаток чего-то жестокого и надменного, а в черных проницательных глазах светилась смесь злобности и слащавого притворства. Теперь она глядела на внука сердито сдвинув брови.
— Повторяю тебе, Стах, твое поведение непозволительно. Можно ли быть до того легкомысленным, чтобы связаться с родственницей? Мало ли женщин помимо этой негодной Юлианны? Пожалуйста, не возражай! Юлианна ничего не стоит, иначе она не пошла бы замуж за «москаля». Ясно, что в этом «схизматичном» доме ее душой не руководят надлежащим образом, а то она не сошлась бы со своим двоюродным братом и не стала бы, для прикрытия всей этой грязи, придумывать новую подлость — женить тебя на «москальке», давая, таким образом, будущим графам Земовецким мать-еретичку...
Ее голос дрожал от гнева, и глаза сверкали.
Граф, который ходил из угла в угол по комнате, заложив руки в карманы, остановился, перед бабушкой и смерил ее сердитым взглядом.
— Ты предпочитаешь, вероятно, чтобы она была публично опозорена, а я ранен или убит на дуэли с Адауровым? — глухо и раздраженно сказал он. — Несомненно, я поступил легкомысленно, да мы оба не знаем, как случилась эта глупость; но раз дело сделано, я требую от тебя, grand' mere (бабушка), чтобы ты встретила Марину по-родственному, хотя бы наружно только. Она так молода, кротка и великодушна, что это во многом облегчает мою неизбежную жертву. Кроме того, она не должна никогда подозревать, что тебе известны причины нашего брака.
— Если бы в данном случае дело шло не о спасении чести одной из Червинских, я никогда, никогда не дала бы согласия на эту противную свадьбу. Но, если уж я мирюсь с фактом, а ты предпочел подобный брак дуэли, то я сама знаю, чего требуют приличия, и не тебе меня учить, как себя держать
— Я больше от тебя ничего не требую, grand'mere. Я бы и сам предпочел жениться на католичке, потому что не одобряю смешанных браков, но... теперь другого выхода нет, и наша жертва неизбежна.
Чмокнув наскоро графиню в руку и, видимо, довольный окончанием неприятного объяснения, он вышел.
Оставшись одна, взволнованная графиня принялась ходить по комнатам; на лице ее мелькало выражение гнева и презрения, а по временам злобная усмешка кривила тонкие губы.
Хотя на дворе было еще светло, но сквозь узкие с разноцветными стеклами окна проникало мало света, и комнату окутывал полумрак; старинная мебель и портьеры из темно-фиолетового бархата придавали ей еще более сумрачный вид.
Устав от волнения и долгой ходьбы, трафиня опустилась в кресло у окна и позвонила.
— Узнай, дома ли отец Ксаверий и, если юн у себя, попроси его ко мне, — приказала она лакею.
Но лакей вскоре вернулся с докладом, что «его преподобие» отправился в соседнее село навестить больного.
Графиня молча облокотилась на подоконник и задумалась.
Она так была погружена в свои мысли, что не заметила даже, как зажгли лампы, и подняла голову, лишь когда кто-то встал перед ней у окна.
— Ах, это ты, Камилла? Я думала, что это отец Ксаверий. Какой у тебя растерянный вид, случилось что-нибудь?
Панна Камилла Врублевская, компаньонка и даже отчасти родственница графини, была старая дева, маленького роста, тощая и белобрысая. Одета она была вечно в черное, на руке висели четки, а на шее крест из бус; но, несмотря, однако, на такое полумонашеское одеяние, щеки панны Камиллы были нарумянены, а брови подведены.
Я только что узнала, графиня, что молодой граф женится, правда ли это? Да?
— Да, да, Камилла, это правда, да только нечему тут особенно радоваться. Стах женится на Адауровой, дочери мужа Юлианны. А кто тебе сказал про его женитьбу?
— Iesus, Maria! На еретичке? — всплеснула руками ошеломленная Камилла. — Это Франк, камердинер молодого графа, рассказал мне, — оправившись продолжала она. — Я услыхала шум на галерее, подле графского кабинета, пошла взглянуть и вижу, что распаковывают большой ящик, только что доставленный с железной дороги. Тут Франек и сказал мне, что это картина, на которой нарисован портрет невесты графа. Картина будет висеть потом в кабинете графа Станислава; но пока там нет места и ее на время поставят в галерее, а граф сказал, что сам укажет, как и где разместить лампы для лучшего освещения, — докладывала панна Камилла.
— Ага, портрет невесты? В таком случае и мне интересно на нее взглянуть. Я ведь не имею ни малейшего представления о ее наружности, а предупредительность Стаха внушает подозрения, что барышня, должно быть, недурна собой, — насмешливо заметила графиня.
Молодой граф занимал вновь пристроенный флигель замка. К его кабинету примыкала длинная стеклянная галерея, увешанная картинами и Портретами и уставленная статуями и редкими растениями; галерея выходила на просторную террасу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47