д., образы или группы идеальной красоты, словом, картины, которые возбуждали бы в больном одни лишь приятные и мирные ощущения.
Таким образом, наши пациенты окружены мягким светом, гармоничными звуками, чистыми и оживляющими ароматами; а все это вместе взятое потрясает их ауру, убивает и ослабляет микроорганизмы, которые для своего существования нуждаются в острых и зловонных испарениях, резких дисгармоничных звуках, раздражающем запахе крови, в картинах убийства и резни, красном свете страсти и гнева, в возбудителях порока, в тяжелой пряной пище. Тогда происходит двойной эффект: аура прежде всего пустеет, а затем микроорганизмы тела, лишенные привычного благосостояния и подходящей пищи, через несколько недель выселяются в ауру, где также погибают. В течение этого времени пища больного состоит исключительно из молока и овощей. К концу шести недель аура принимает уже совершенно иной вид, больной впадает в продолжительную сонливость и тут-то наступает момент делать впрыскивания, которые мы повторяем через день.
– Откуда же вы берете это очищенное вещество? – спросил Супрамати.
– Есть люди, добровольно приносящие себя для этого в жертву. Они проводят жизнь в посте и молитве, жертвуя часть крови на благо своих братьев по человечеству. Если хотите, это «миссионеры» нашего времени, отвечающие потребностям минуты.
В нашем заведении имеется до 200 аскетов, живущих истинными отшельниками, в воздержании и восторженной молитве. Кровь их, будучи освещена, похожа на серебристый пар.
Теперь, господа, если желаете, я покажу вам больницу и все ее отделения, потому что мы ведь лечим также нервные болезни, леность, недостаток воли, апатию… Но эти недуги требуют другого метода лечения.
Супрамати и Дахир благодарно приняли приглашение осмотреть эту нового рода клинику, восхищаясь в глубине души тем, что в такое развращенное время нашлись еще, однако, тысячи людей, пожелавших посвятить себя подобному делу благотворения; а это доказывало новую победу человеческого духа над пороками и страстями людскими, давая возможность совершать положительные чудеса.
В сопровождении директора они начали осмотр клиники и прежде всего им показали одну из зал, окруженных кельями.
Зала была громадна и обнесена тремя ярусами лож. Сцена в ту минуту была пуста и представления не было, зато посредине ее, почти до самого потолка, бил фонтан воды сапфирового цвета и все было залито мягким голубым светом. Воздух был напоен сочным ароматом – смеси розы с ладаном, – и музыка, действительно небесная, потрясала каждый нерв могучими аккордами. Пел изумительно стройный хор и звуки то мощно нарастали, то замирали в мелодичном шепоте. Эти гармоничные волны действительно могли унести душу в высшие сферы, а телесные цепи и низменные страсти должны были спасть.
Супрамати и Дахир с глубоким уважением смотрели на скромного ученого, который не только угадал, но и применил на деле неведомые его современникам законы астрального очищения.
Довольный явным интересом своих гостей, профессор рассказывал, что у него восемь подобных зал, четыре синих и четыре зеленых, а затем повел их в кельи.
Они дошли до коридора, по сторонам которого были двери на большом расстоянии одна от другой. Одна из дверей была в то время отворена и около нее столпились молодые люди в длинных белых рубахах; они заняты были укладкой на длинную тележку с колесами тела, завернутого в простыню.
Профессор нахмурился, на минуту остановился, а потом подбежал к группе учеников.
– Умер? Наш опыт лечения не помог?
– Нет, профессор, ничто не помогло. Он скончался полчаса тому назад и тело почернело, – ответил один из молодых людей, сочувственно пожимая плечами.
– Это последний, которого я согласился принять к себе; никто из них не будет более допущен в заведение, – сердито объявил профессор, возвращаясь к своим гостям.
– Один из ваших больных не вынес, кажется, очистительного лечения? Часты у вас подобные случаи? – спросил Дахир.
– Да нет! Эта смерть вовсе не является следствием лечения; это случай особый и относится к одному из самых непонятных явлений. Умерший… не поддается очищению, сколько я ни пробовал – все напрасно.
…Он отворил одну из дверей и впустил гостей в длинную и довольно просторную комнату.
У решетки, на низкой постели, лежал человек в длинной белой рубашке. По лицу его струились слезы; минутами его потрясали судорожные рыдания и все тело корчилось, а лицо его горело, как в лихорадке. По-видимому, он страдал; глаза были закрыты и он не заметил присутствия посторонних.
На низеньком столе, около постели, стоял графин и стакан; а в углу устроен был душ.
– Вы видите теперь самый тягостный для больного период лечения, – пояснил профессор. – Музыкальные вибрации потрясают тело и изгоняют микроорганизмы. Во время этого процесса больной находится в лихорадочном состоянии и мучается жаждой; довольно часто у него появляется обильный липкий и едкий пот, причиняющий сильный зуд, а потому требуются частые омовения. Наши ученики и надзиратели следят за всем этим.
Теперь я поведу вас на опытную станцию, где мы исследуем больных и там же находятся определительные приборы, – сказал Иварес по выходе из кельи. – Вам везет: у нас сегодня три крайне любопытных субъекта: алкоголик, умалишенный, болезнь которого официально называется неизлечимым параличом мозга, и бесноватый.
Спустившись в нижний этаж, они вошли в большую круглую залу, где было до пятидесяти молодых людей и двое пожилых, которых профессор представил как своих помощников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121