Но поскольку из него все-таки выйдет лучший опекун, чем из тети Софи или дяди Райдера, она обреченно кивнула:
– Разумеется.
Райдер Шербрук, поняв, что нет никакой надежды, отговорить воспитанницу, тоже кивнул.
День для английской весны выдался воистину редким: ярко-голубое небо, легкий ветерок, приносящий сладкие ароматы первых цветов, теплое солнышко, – словом, погода, вызывающая слезы умиления на глазах не избалованных ясными деньками англичан. Троица узнала, что небольшая ярмарка устраивается в одном из уголков Гайд-парка, и направилась туда.
Здесь уже гуляли сотни людей, время от времени они останавливались перед лотками с едой и напитками или картинами художников. Многие сидели на траве и смотрели выступления жонглеров и мимов. Повсюду слышался смех. Иногда даже затевались шуточные кулачные бои, особенно когда участники перебирали эля. Здесь же шныряли карманники, ловко обчищавшие зазевавшихся простаков.
– Сегодня здесь больше еды, чем художников, – заметил Николас.
– И напитков, – добавил Грейсон и, неожиданно остановившись, уставился в пространство.
– О, теперь и я вижу, – покачала головой Розалинда. – Книжные развалы!
Грейсон смотрел на книги с видом изголодавшейся дворняжки. Розалинда, наконец-то получив относительную свободу, приподнялась на носочки и поцеловала его в щеку.
– Иди уж. С лордом Маунтджоем я буду в полной безопасности. Ничего с нами не случится.
Николас широко улыбнулся и поспешил заверить:
– Клянусь охранять Розалинду ценой собственной жизни.
Нерешительно помявшись, Грейсон исчез со скоростью метеора.
– Он может двигаться очень быстро, если стремится к цели, – пояснила Розалинда.
Николас долго смотрел в ее запрокинутое лицо:
– Почему вы считаете, что со мной будете в полной безопасности?
Она улыбнулась в ответ.
– По правде говоря, я в полной безопасности сама по себе. Как и вы, полагаю. А если вздумаете позволить себе вольности, очень об этом пожалеете. Я, как вам известно, очень сильна. И коварна.
– А если вы позволите себе вольничать со мной? Что мне тогда делать?
– Наверное, попросить меня спеть. Это отвлечет меня от всяческих вольностей.
Он не выдержал и засмеялся.
– Это его страсть, – продолжала Розалинда, глядя вслед Грейсону, который прокладывал дорогу через толпу подвыпивших военных, громогласно оравших непристойные куплеты. – Грейсон невероятно талантлив. Он еще в детстве рассказывал бесконечные истории о привидениях.
– Почему вы поцеловали его? – подозрительно спросил Николас.
Розалинда замерла и склонила голову набок, глядя на него:
– Он мой кузен. Что-то вроде брата. Я люблю его. И знаю целую вечность.
– Но вы ему не родная, – холодно бросил Николас.
Розалинда удивленно моргнула, но ничего не ответила. Может, его вопрос следует считать, обычным мужским стремлением приобрести власть над женщиной?
Николас взял себя в руки и вслух пояснил:
– Я хотел сказать, что слышал, как Райдер Шербрук называет вас своей подопечной.
– Совершенно верно. Это долгая и сложная история, и, в общем, совершенно вас не касается, милорд.
– Полагаю, что нет. Вернее, пока еще нет.
Она едва увернулась от мальчишки, мчавшегося на полной скорости к лотку с пирогами.
– Я очень рада, что мои тетя и дядя не сообразили, сколько народу привлечет в парк хорошая погода. Нам очень повезло! О, смотрите, маленькие акробаты! Давайте посмотрим!
Она схватила его за руку и увлекла в круг зрителей, любовавшихся тремя мальчишками.
– О, я ошиблась, одна из них девочка! Смотрите, она вскочила на плечи мальчика, так грациозно и ловко. И, кажется, этот трюк дается ей совсем легко.
Бросив несколько пенни в большой цилиндр, Николас купил девушке лимонада, оказавшегося ужасно кислым, а также горячий пирог с говядиной. Они отошли от толпы в дальний уголок Гайд-парка и уселись на маленькую каменную скамью перед узким прудом со стоячей водой.
– Ни одной утки, – разочарованно протянула Розалинда.
– Возможно, их потревожило такое скопление народа, и они прячутся под кустами.
– Наверное, вы правы. Но эти утки, скажу я вам, великие актеры. Они ныряют и выскакивают из воды в надежде получить хлеб и печенье. Хм, надеюсь, их не пустили на начинку для пирогов.
– Бьюсь об заклад, они для этого слишком проворны. Розалинда положила в рот кусочек пирога, прожевала и взяла еще один:
– Вот попробуйте. Хоть немного.
Она отломила часть пирога и протянула ему. Николас разглядывал ее растрепанные волосы и раскрасневшиеся щеки. Она улыбалась и выглядела абсолютно довольной собой и окружающим миром.
Но тут из-за деревьев выскочили четверо молодых людей в красном и встали перед ними полукругом. Николас уже был готов выхватить пистолет, когда они начали петь. Петь! И как гармонично!
Он невольно заслушался, но вскоре понял, что квартет поет для Розалинды. Значит, они знакомы! Весьма интересно!
Ему это не понравилось, но… когда они допели мелодичную шотландскую балладу о красавице, полюбившей однорукого разбойника Робби Макферсона, Розалинда захлопала в ладоши и сказала:
– Это было чудесно, джентльмены. Но не могли бы вы спеть еще одну? Для лорда Маунтджоя?
На этот раз в воздухе зазвенела трагическая ария из итальянской оперы. Так она все-таки их знает? Так ли уж это странно?
Он не нашел ответа.
Закончив, они низко поклонились, и пухлый коротышка с прекрасными голубыми глазами объявил:
– Розалинда, мы пели для вас. Пели для вашего спутника. Теперь ваша очередь. Просим! Мы подпоем.
Ее очередь?
Розалинда засмеялась, отдала Николасу остаток пирога, наказав ни в коем случае его не съесть, подошла к молодым людям, откашлялась и запела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14