На больничной парковке «санитары» сняли Рафаэллу с каталки и, передав девушку на попечение Маркуса, бросили и каталку, и свои белые халаты на одной из пустующих ячеек. Казалось, им совершенно безразлично, что кто-нибудь может обратить на это внимание, заинтересуется происходящим, начнет задавать вопросы. Наплевать — ведь совсем скоро они исчезнут из этой страны. До аэродрома было не более тридцати миль, а там машина подъехала прямо к трапу, и Маркус перенес Рафаэллу в самолет.
* * *
Теперь Маркус прекрасно понимал, кто отдал приказ, кто спланировал похищение и на кого работают эти люди. Только один человек мог столь безукоризненно провернуть подобную операцию — Джованни. Все было сделано как по нотам: гладко, профессионально, уверенно — ни малейшего сбоя, ни малейшей заминки.
Доминику, разумеется, стало известно о похищении картины, ведь об этом на весь мир раструбили газеты; он наверняка немедленно связался с нужными людьми и выяснил, кто приобрел украденное полотно десять лет назад — Чарльз Ратледж. Из этого он сделал естественный вывод о причастности Рафаэллы к покушению на него; а следовательно, и о причастности Маркуса, поскольку тот находился с ней рядом и днем, и, главное, ночью. Понятно, что они летят обратно на остров. А там все будет зависеть от того, какую судьбу уготовил им Доминик.
Маркус посмотрел на спящую Рафаэллу. Мысленно он умолял ее проснуться. Ему не терпелось сказать, что он любит ее, что впереди у них долгие годы семейного счастья, что им больше никогда не придется лгать друг другу. Он мечтал заключить ее в свои объятия, ощутить ее тепло и почувствовать, как она отвечает на его поцелуи, дарит ему свою любовь.
Сквозь сон до нее донесся ровный шум мотора, легкая вибрация действовала успокаивающе, и Рафаэлла глубоко вздохнула, внезапно обретя слух, но все еще не желая просыпаться. Где-то глубоко в подсознании утвердилось предчувствие, что, открой она глаза, увиденное ей не понравится. Она ощущала на своей руке легкое прикосновение, кто-то нежно гладил ее пальцы, и она знала, что это Маркус, понимала, что спустя несколько мгновений придет в себя и что он позаботится о ней.
Рафаэлла приподняла веки и уперлась взглядом в щетину на его подбородке. «Пора бы тебе и побриться», — мелькнуло у нее в голове.
— Привет, — шепнула она. Маркус вздрогнул от неожиданности — ее голос с незнакомой хрипотцой показался ему чужим.
— Приветик, — отозвался Маркус и, глянув на нее сверху вниз, облегченно улыбнулся.
— Я в порядке, Маркус, правда. Где мы?
— Я не знаю, стоит ли… Ты уверена, что хочешь все знать?
— Уж лучше сразу… — Она на мгновение умолкла, а потом спросила: — Мы летим?
Маркус кивнул, затем рассказал, что произошло, но предельно сжато, без лишних подробностей.
— До Майами еще часов восемь или около того. Полагаю, что там дозаправка, но кто знает. Может быть, мы летим прямиком на Сент-Джонс. Ты действительно в порядке?
Тут Рафаэлла почувствовала неладное. Первой мыслью было не признаваться — ведь это так стыдно, так унизительно. В двух шагах от нее сидело это страшилище, эта «медсестра», упершись в них ледяным, равнодушным взглядом.
— Кровь… — прошептала Рафаэлла.
Маркус автоматически приподнял покрывало. Его передернуло — большое ярко-красное пятно расплывалось на белом полотне; подол больничной ночной рубашки тоже пропитался кровью.
— Что ты чувствуешь — кровь сочится обычным образом или хлещет, как при кровоизлиянии?
— Вроде бы обычным…
— Тогда ничего. Помочь тебе добраться до ванной? Ты можешь двигаться?
— Могу. Мне надо помыться и одеться.
Маркус встал на ноги, а затем нагнулся к ней, чтобы помочь встать.
Женщина в кресле резко выпрямилась и наставила револьвер на Рафаэллу.
— С такого расстояния я не промахнусь, мистер О'Салливэн. Что вы собираетесь с ней делать?
— Ей надо в ванную.
Подумав, женщина сказала:
— Ее чемодан в спальне. Я присмотрю за ней, а вы возьмите чемодан и перенесите в ванную. Потом туда же ее.
Не мешкая, Маркус перенес чемодан. Вернувшись в салон, он помог Рафаэлле подняться на ноги.
— Как ты, ничего?
— Она пачкает белый ковер. Тащите ее скорее в ванную, — брезгливо произнесла женщина и добавила: — Так ей и надо, идиотке, пусть подыхает.
Маркус промолчал, бросив на нее испепеляющий взгляд.
Ванная комната оказалась довольно просторной и была роскошно отделана: душ, биде, туалет, ванна из розового мрамора, крючки и вешалки для одежды, трубки для подогрева полотенец. Маркус пропустил Рафаэллу вперед, а сам застыл на пороге, сдвинув брови к переносице и не двигаясь с места, пока женщина не приказала ему вернуться в салон. Он выполнил приказание только тогда, когда услышал журчание воды.
Маркус начал беспокоиться. Прошло пятнадцать минут. Шум воды прекратился уже восемь минут назад, и он все чаще поглядывал на часы. Сидя на полу и упершись спиной в перегородку, Маркус поджал колени и обхватил их руками. Что делать? Прежде всего — дождаться, что скажет Рафаэлла.
Когда она появилась наконец на пороге ванной, Маркус взглянул на нее и расплылся в широкой улыбке. Это была его Рафаэлла: внешне совершенно здоровая, она держалась прямо, ее волосы, уже почти сухие, были аккуратно зачесаны назад и прихвачены заколками. На губах — яркая помада, в ушах — крупные серьги. На ней были темно-синие брюки, блузка под белым свитером, на ногах — кроссовки.
— Ты великолепна, — шепнул Маркус и жестом пригласил ее сесть рядом с собой. — Только не ври, что этот наряд влетел тебе в восемьсот долларов.
— Это из моей рабочей одежды, часть моего прежнего гардероба блестящей выпускницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137