— Возможно, — согласился он и тут же добавил: — Но вы все же преследовали меня, хотя и делали это с величайшим мастерством. Мне кажется, что я должен упасть к вашим ногам и посмотреть, что вы сделаете с моим измученным телом.— Да, это было бы хоть каким-то разнообразием, — лукаво кивнула она.— Все-таки трудно лежать в своей, то есть в моей кровати и чувствовать, что не способна прижать жертву к земле?— Картошка уже давно остыла. — неожиданно заявила Чонси. — Лин будет расстроена. Теперь вы вряд ли сможете похвалить ее вкусное блюдо.Делани взглянул на остывшее картофельное пюре, а потом поднял голову и посмотрел Чонси в глаза.— Что бы вы, интересно, сказали, моя дорогая, если бы я сейчас забрался к вам в постель?Что же ему ответить, черт возьми? Поиздеваться над ним?— О Господи, я не знаю! — с притворным равнодушием промолвила она.Он взорвался таким громким смехом, что чуть было не опрокинул стоявший на столе поднос.— Вы просто прелесть!Его слова обрадовали Чонси и вызвали ощущение безотчетного триумфа.— Эта прелесть хотела бы знать, чем вы сегодня занимались. Сент сказал мне, что вы очень занятой человек и все свое время посвящаете делам. Чем вы занимались до того, как пришла мисс Стивенсон?— Я действительно занимался важными делами, — ответил он, отодвигая стол и наклоняясь к ее кровати. — Дело в том, что я ожидаю прибытия одного из моих судов. Оно было на Востоке и может вернуться в любую минуту.«Он еще и судовладелец? Наверное, чертовски богат».— И сколько же у вас судов?— Три. Мой отец был судостроителем в Бостоне, как, впрочем, и брат Алекс в Нью-Йорке.— Понятно, — задумчиво прошептала она. — Как это… интересно.Он скрестил руки на груди и вытянул ноги.— Стоит ли понимать ваш вопрос как появление досужего интереса, или вы хотите знать, богат ли я так же, как вы?— Я очень богата! — неожиданно выпалила она, тут же пожалев о своей несдержанности. Этот негодяй действительно читает ее мысли. Просто обезоруживает ее своей проницательностью. Она чувствует себя, как рыба, неожиданно выброшенная на берег.— Мы с вами похожи на набобов, наместников империи Великих Моголов. Вы тоже считаете себя редким образцом благовоспитанности и необыкновенной изысканности?— Не совсем так. Мое богатство коренится в глубокой древности, пока… пока не умер мой отец, после этого все стало по-другому.— Скажите мне, пожалуйста, как вы получили свое наследство?«Скажу ему, — подумала она. — Подобное откровение может быть даже полезным. Вызовет его доверие, симпатию».— Мой крестный отец долгое время жил в Индии и накопил там приличное состояние. Несколько лет назад он потерял своих близких — жену и сына. Они погибли во время одного из восстаний. Незадолго до смерти он завещал все свое имущество моему отцу, а когда он умер, то все его богатство перешло ко мне. Правда, только после того, как мне исполнился двадцать один год. Этот человек в буквальном смысле слова спас меня от нищеты и унижений. Я могла бы стать продавщицей в магазине или модисткой, на большее не приходилось рассчитывать. Правда, я могла остаться в доме своей тети в Лондоне и постоянно отбиваться от Оуэна, именно поэтому я так дорожу вновь приобретенной свободой.— Если это так, моя дорогая, то могу с полным основанием посоветовать держаться подальше от брака, так как ваш муж, естественно, в чем-то ограничит вашу драгоценную свободу.«Он опять начинает», — в смятении подумала она.— Америка — это отнюдь не Англия, Делани. Здесь каждый чувствует себя свободным, даже женщины.— Думаю, вы скорее правы, чем не правы. Вы очень сложная женщина, Чонси. Надеюсь, в один прекрасный день вы объясните мне наконец, почему богатая и красивая женщина решила отправиться на другой конец земли, в этот медвежий угол.— А разве вы не совершали путешествия на Восток на одном из своих судов?— Да, но мы говорим о разном, не правда ли?— Да, вы правы, конечно. Суть дела в другом.Он долго смотрел на нее из-под ресниц. Ее густые волосы были туго заплетены в косу и уложены на затылке, а выбившиеся завитки красиво обрамляли лицо, бледно-желтые кружева ее ночной рубашки оттеняли белизну изящной шеи. Даже руки ее казались ему необыкновенно белыми, тонкими, изящными. Он посмотрел на свои руки и усмехнулся. Они все еще были похожи на руки золотоискателя.Он страстно желал ее и нисколько не удивлялся этому, так как находил ее очень хорошенькой. Конечно, ему встречались и более красивые женщины, но никто не привлекал его больше, чем Чонси. В ней было нечто такое, что неудержимо притягивало, будоражило воображение, порождало безумное желание обладать. Это был порыв, страсть, от которой невозможно было избавиться.— Все еще больно?— Немного, — призналась она.— Почему же вы отказываетесь от настойки опия?— Не хочу привыкать.— Чонси, ваш отец умер от слишком большой дозы опия?Она побледнела и застыла, как будто от внезапного удара. Ей стало так больно, что она чуть не закричала: «Да, это ты своей собственной рукой влил эту гадость в него!» Она закрыла глаза, прекрасно осознавая, что не может скрыть от него накопившуюся злость и неистребимую ненависть.— Извините, — нежно прошептал он. — Я не хотел обидеть вас. Я сейчас уйду. — Он начал торопливо собирать тарелки и укладывать их на поднос. — Спокойной ночи, дорогая. Я приду утром.Она осталась одна в темноте, наедине со своей болью. Перед тем как она погрузилась в глубокий сон, ее пронзила странная мысль, что она имеет дело с довольно сложным человеком, образ которого подобно картинке-загадке не складывается в единое целое, достойное ее ненависти. Она так и не смогла увидеть за его дразнящей улыбкой никаких признаков испорченности или продажности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114