Джинни задохнулась. Его тело было таким совершенным, что ей смертельно захотелось снова наброситься на него, и гладить эту бархатистую кожу, и зацеловать с головы до ног, и…Нет, это нужно немедленно прекратить. Она не просто безумна, она совершенно потеряла всякое подобие здравого смысла.— О Господи, — охнула Джинни.Он еще имеет наглость ухмыляться, несчастный болван!Алек приподнялся на локтях:— Джинни, прошу, прежде чем убегать, выслушай меня. Подумай только, даже если ты разыгрываешь мужчину, ты все равно женщина, а женщина всегда может забеременеть, если спит с мужчиной.— Спит, ха!— Ты знаешь, что я имею в виду. Мы были вместе, Джинни, дважды. Уже в эту минуту, пока мы разговариваем, ребенок может начать расти в тебе.— О, прекрати, Алек! Уходи, я прошу! У меня столько дел, и…— Неужели ты так легко забыла или не обращаешь внимания на условия завещания своего отца?Джинни мгновенно замерла, плечи опустились, волосы разметались, скрывая ее профиль от него.— Я не уйду, Джинни. — Голос Алека стал невероятно нежным. — Пойми, пройдет месяц, и все будет кончено, для тебя и меня. Мы должны поговорить об этом.Алек сел и, перекинув ноги через край кровати, потянулся. Джинни могла лишь беспомощно глазеть на игру упругих мышц на спине. Все было так, словно он всегда просыпался в ее спальне, словно его место — именно здесь.— Сейчас я не могу, — глухо, запинаясь, пробормотала она наконец, и Алек согласно кивнул:— Хорошо. Тогда днем. Осталось всего двадцать шесть дней.Джинни не подняла глаз. В голове снова и снова неотрывно вертелась одна мысль: отец мертв, а она валяется в постели с мужчиной, озабоченная лишь тем, как поскорее потерять девственность. Она почувствовала, как слезы жгут веки, и сглотнула горький комок, но ничего не ответила, просто ожидала, пока он наконец не покинул спальню.
— Джинни, черт возьми, ты окончательно потеряла то малое зерно разума, которое еще оставалось в твоем мозгу!— Вовсе нет. Я совершенно не шучу. Не хочешь еще чаю?Алек ошеломленно покачал головой, но все же подал ей чашку.— Позволь мне быть откровенным и говорить без обиняков. Ты хочешь знать, действительно ли я искренне и без всяких уверток хочу жениться на тебе?— Да. Пожалуйста, скажи мне правду, Алек.— Хорошо. Да, я хочу жениться на тебе.— Хотя ты совсем недолго знаешь меня?— Да.— Хотя ты видел, как меня рвало тогда?— На твои вопросы становится трудно отвечать, но да, даже несмотря на это.— И хотя я шла за тобой до дома Лоры Сэмон, и влезла на дерево, и следила за вами через окно спальни?— Это становится с каждой секундой все труднее, но все равно да, даже после этого.— Ты любишь меня?Алек несколько секунд глядел в чашку, вспоминая цыган, которые каждый год раскидывали табор в Каррик-Грейндж, когда он был совсем мальчиком. Одна из старух гадала на спитом чае и, почему-то воспылав симпатией к Алеку, обучила этому искусству и его. Однако сейчас это не помогло. Он не смог ничего увидеть на дне чашки.— Ты небезразлична мне, Джинни, — тихо выговорил он наконец. — И очень нравишься. Думаю, у нас получится неплохой брак и мы сможем прекрасно ужиться.— Ты не любишь меня.— Ты, кажется, готова настаивать на том, чего, по моему мнению, может вообще не существовать. А ты, Джинни? Любишь меня?Очевидно, его вопрос застал Джинни врасплох. Она как-то потерянно посмотрела на него, и этот взгляд неожиданно пробудил в Алеке жгучее желание обнять девушку, прижать к себе, укачивая, как ребенка, и защитить от всего, что может повредить хотя бы волос на ее голове.Джинни поспешно вскочила и направилась к высоким полукруглым окнам, выходившим на передний газон. Алек молча наблюдал за ней.— Любишь ли ты меня, Джинни, несмотря на тот факт, что я потащил тебя в бордель? Несмотря на тот факт, что привязал тебя к койке, сорвал одежду и заставил кричать от наслаждения?— Теперь ты слишком настойчив, — обронила она, не оборачиваясь. — Кроме того, как люди могут любить друг друга, если знакомы всего несколько недель и между ними так мало общего?— Между нами гораздо больше, чем ты думаешь. Мой член, например. Между нами и в тебе. Мы, несомненно, вовсе не просто знакомые. Не хотелось бы смущать тебя…— Ты безмерно наслаждаешься тем, что бесишь меня, и прекрасно знаешь это!Она по-прежнему не оборачивалась, и Алек ухмыльнулся прямо в гордо выпрямленную спину:— Это верно. Ты идеально подходишь для этого, великолепная смесь высокомерия и невинности. Сочетание, перед которым невозможно устоять, поверь мне. Мы достаточно хорошо знаем друг друга, Джинни. Я попытаюсь сделать тебя счастливой.— Я не хочу выходить замуж. Правда, я не кокетничаю и не пытаюсь разыгрывать скромницу. Просто хочу путешествовать, и видеть новые места и обычаи, и… — Она воздела руки к небу: — Ты, вероятно, не понимаешь, что я имею в виду.— Как ни странно, прекрасно понимаю. Просто за всю свою жизнь не слыхал, чтобы женщина выражала подобные желания, присущие скорей мужчинам, — открывать новые земли, жить полной мерой, видеть мир.Только сейчас Джинни повернулась, оказавшись с ним лицом к лицу.— Мужчины, — вздохнула она, рассматривая вытянутую ладонь. — Вы думаете, что только вам можно испытать все приключения, развлекаться и жить, как ты говоришь, полной жизнью! Я тоже хочу узнать, что это такое! Не желаю разливать чай в гостиной и рожать десяток детей. Не хочу этого, слышишь?!— Ты снова кричишь. Конечно, слышу.Алек вспомнил слова Босса Лема. Тот тоже верил, что Джинни придутся по душе приключения. Но такое… Черт побери, она говорит и мыслит совсем как он сам! Это несколько действовало на нервы. Алек шатался по свету уже добрых десять лет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120