— О нет, не выйдет. Теперь я хочу взглянуть на своего сына.— Это дочь!Алек легонько погладил ее живот, закрыл глаза, замер на мгновение и, не двигаясь, тихо сказал:— Ты никуда не поедешь. Моя жена останется со мной и будет делать, как велю я.В этот момент в желудке Джинни громко заурчало. Глаза Алека распахнулись.— Я накормлю тебя, Джинни, — засмеялся он, — но немного погодя. Ну а пока я буду просто наслаждаться, глядя на тебя.Наклонившись, он начал целовать ее живот короткими поцелуями-укусами, а когда выпрямился, глаза потемнели, и Джинни поняла, что Алек хочет ее, увидела, как на загорелой шее лихорадочно бьется жилка.— Я не нравлюсь тебе, — пробормотала она. — Как ты можешь хотеть меня?— Это, конечно, мое извращенное упрямство. У тебя прелестное тело, Джинни. Для меня большая радость наблюдать, как набухает твой живот. И груди.— Я замерзла, Алек, — процедила Джинни и в подтверждение своих слов вздрогнула.Он поспешно разделся, разбрасывая одежду по полу, что на него было совершенно не похоже — обычно Алек все аккуратно вешал на место. Скользнув под одеяло, он притянул Джинни к себе, поцеловал в лоб и нежно прошептал:— Ну а теперь, мисс Юджиния, я хочу войти в тебя. Как тебе понравится такое?Лишь ее тело желало этого, но только не она, Юджиния Пакстон Каррик. Алек сказал, что считает себя разумным человеком… значит, стоит попытаться.Джинни отстранилась настолько, чтобы суметь взглянуть в лицо мужа:— Алек, почему ты делаешь это? Почему так обращаешься со мной? Я ничем тебя не обидела, не причинила боли и хотела только помочь, быть с тобой, облегчить одиночество.Алек не ответил. Прошло несколько мгновений, и неожиданно он навис над ней, раздвигая ее ноги. Джинни не противилась, остро чувствуя жар его тела, его силу, мощь и уверенность.— Ты моя. И если когда-нибудь еще скажешь подобную глупость, я тебя запру.Джинни ошеломление уставилась на него.— Ты никогда не покинешь меня, Джинни.Чуть откинувшись назад, Алек поднял ее бедра и рванулся вперед, войдя в Джинни глубоко, наполняя ее, не давая вздохнуть, запротестовать. Она была горячей и влажной, готовой к любви, и Алек улыбнулся, торжествующе, высокомерно, так, что Джинни мгновенно захотелось закричать, убить его и одновременно застонать от наслаждения. Но ее бедра приподнимались, чтобы вобрать его глубже в себя, и его живот прижался к ее животу, и все ее чувства сосредоточились внизу, в центре ее женственности, и Джинни тихо всхлипнула, обезумев от желания. Боль от его слов и поступков слилась с невыносимо-жгучими ощущениями, которые будил в ней Алек, и томление становилось невыносимым. Он продолжал двигаться в ней, вонзаясь и выходя, заставляя Джинни стонать и кричать, задыхаться и рыдать от невыносимого блаженства.Алек так хорошо знал ее тело! Джинни думала, что он так же хорошо знает и ее, но, видимо, ошибалась. И, даже изнемогая от грусти, Джинни плакала, выгибалась, но он врезался в нее снова и снова, пока она не потеряла голову и рассудок, стремясь лишь к ошеломительному полету, в который так часто уносил ее Алек, и вот этот миг настал, и Джинни дрожала и извивалась в конвульсиях: ноги оцепенели, тело билось в экстазе, став единым целым с телом мужа. В эту секунду она стала частью Алека и приняла его в себя.— Ты мой, — прошептала она, уткнувшись лицом в его шею. — Я люблю тебя, и ты мой.Алек услышал эти слова в то мгновение, когда сам взорвался в судорогах наслаждения, пронизывающего его, разрывающего внутренности и в то же время исцелявшего, обновлявшего, соединявшего их вместе, делавшего неразделимыми, и откуда-то пришла странная уверенность, что это не кончится. Никогда.— Да, — шепнул он, целуя ее груди. — Да.Джинни вздрогнула и прижала его к себе еще сильнее.Но пять минут спустя она смотрела на него непонимающими, полными боли, мрачными глазами, в которых стыла безнадежность. Глава 24 — Я не шучу, Джинни. Немедленно отдай приказания миссис Макграфф относительно сегодняшнего меню и слуг. Это твое право и твои обязанности, но от всего остального держись подальше. Мы не знаем ни зачинщиков, ни соучастников. Опасность может быть слишком велика, и я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то.Он по-прежнему оставался глубоко в ней, частью ее, и минуту назад сказал, что никогда, ни за что не покинет ее. Ложь… пустые слова, которые так часто говорят мужчины в минуты страсти.Джинни долго молчала, хмуро глядя куда-то в пустоту, поверх его плеча.— Неужели тебе мало быть только женой? Только матерью?Какой мягкий, добрый, обманчиво-нежный голос! Голос разумного человека, пытающегося урезонить неразумную жену.— Ты подпишешь дарственную на мое имя?Алек на мгновение застыл, но тут же отстранился и лег на спину, глядя в потолок. Джинни неожиданно почувствовала, как безутешна, как одинока и несчастна, ощутила, как слипаются бедра от пролитого семени, как вдруг стало холодно, но упорно молчала. Да и что тут скажешь?— Почему именно сейчас? Насколько я помню, ты сама не хотела этого. Тогда ты верила в меня, а я даже не был нормальным человеком… так, полудурок, безумец, потерявший память. Теперь же, когда мне больше не приходится мучительно вспоминать лица и события, ты не считаешь, что я способен позаботиться о тебе, защитить собственную жену.— Верфь принадлежит мне. Я хочу, чтобы она была на мое имя. Не желаю зависеть от твоих… капризов, вымаливать каждый цент на свои расходы.Алек повернулся к ней, белея лицом, гневно сверкая глазами.— Но после несчастного случая я во всем зависел от твоих настроений, от твоей милости, от твоих идиотских женских прихотей.— Верно, и я ничем не разочаровала тебя, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120