Никто.Сердце маркиза дрогнуло, но он упрямо не хотел верить предположениям старика.— Сабрина молода, милорд, но уж никак не глупа. Она наверняка успела найти убежище. Но, черт возьми, сэр, что заставило ее покинуть дом?Рассказать ему о Треворе? Граф был не слишком высокого мнения о племяннике, но все же он Эверсли, последний продолжатель рода. Если Кларендон узнает о роли Тревора в этой истории, он вызовет мерзавца на дуэль.— Успокойтесь, Ричард. Я знаю не больше вашего. — И, видя недоверчивое выражение лица маркиза, горько добавил: — Ах, мальчик, моя печаль безмерна. Я потерял любимую внучку.— Я не приму подобных объяснений, — сквозь зубы процедил Кларендон. — И в жизни не поверю, будто Сабрина мертва.Граф беспомощно развел костлявыми руками. Маркиз торопливо зашагал к двери и, уже взявшись за ручку, неожиданно обернулся:— А где ваш внучатый племянник, милорд? Хотелось бы потолковать с ним.Губы графа брезгливо дернулись. Он так и не сумел скрыть своего отношения к наследнику.— Тревор слег с простудой. Заболел, пока искал Сабрину.Маркиз презрительно усмехнулся:— Вы уверены, что в жилах этой бледной немочи течет ваша кровь?— К сожалению, — вздохнул граф. — Видите ли, он всю жизнь прожил в Италии и не привычен к здешним холодам.Маркиза, казалось, вот-вот вырвет от омерзения.— Пошлете за ним, милорд, или я сам навещу его?Поняв, что маркиз не отстанет, старик обреченно кивнул:— Налейте нам по бокалу хереса, Ричард, а я тем временем узнаю, достаточно ли здоров Тревор, чтобы принять вас.И с этими словами дернул за позолоченную бахрому сонетки.Тревор распахнул халат. Горничная Мэри лежала на спине, широко раскинув ноги. Многочисленные юбки сбились до самой талии. Она так и не сбросила грубых башмаков и толстых шерстяных чулок, закрепленных выше колена черными подвязками.— Пожалуйста, сэр, неужели не придете ко мне? — прошептала она, протягивая руки, чтобы прижать его к себе. Тревор медленно погрузил пальцы в широкую влажную расщелину. Девушка застонала и подняла бедра.— Какая же ты шлюха, девочка моя, — хрипло пробормотал он. И, почувствовав трепет пышной плоти, быстро оседлал Мэри. Она попыталась было притянуть его голову к себе и впиться в губы поцелуем, но он небрежно шлепнул ее по руке и, задрав юбки еще выше, снова принялся грубо ласкать.Горничная вскрикнула. Он проник пальцами еще глубже, и она застонала. От боли или удовольствия. Впрочем, какая разница?— Да, Мэри, да. Ты обожаешь боль, не так ли?Тревор бесцеремонно сунул руку ей за корсаж и принялся мять полную грудь, не переставая расписывать, какое удовольствие доставляет ему она, грязная потаскуха. Пусть наберется терпения, он даст ей все, чего она так жаждет.Тревор улыбнулся, почувствовав, что она застыла под ним, но тут же размахнулся и ударил ее по лицу. И одновременно вонзился в нее с такой силой, что наверняка заставил страдать. Она снова вскрикнула, но тут же забилась в конвульсиях наслаждения. Мэри находила удовольствие в боли и со всей отчетливостью, мало присущей человеку, редко задумывающемуся о принципах морали, знала, что хозяин с первого взгляда угадал в ней это извращение и поэтому частенько призывал к себе. И она прибегала к нему, как ничтожная дворовая собачонка.Тревор на мгновение напрягся и дал себе волю, ощущая, как фонтан семени брызнул в гостеприимные глубины. Удовлетворенно зарычав, он снова обозвал ее распутной дрянью, и она покорно снесла оскорбление, в душе соглашаясь с хозяином.Немного полежав, он вскочил, сжал кулаки и грязно выругался. Черт бы побрал Сабрину. Такая же подстилка, как остальные, и еще имела наглость отвергнуть его! И вот теперь она мертва, и он так и не насладился ею!Он оглядел лежавшую на боку Мэри. Белоснежная пена юбок клубилась вокруг нее, как глазурь на пироге. Она так доступна и бежит к нему, не боясь ни осуждения прислуги, ни гнева госпожи! Ее может получить каждый, без особых усилий. Это не Сабрина.Он мог бить Мэри, терзать, царапать и при этом живо воображать на ее месте Сабрину. Но пока такие мечты опасны. Надо дождаться смерти старика, и тогда можно делать все, что заблагорассудится. А до этого счастливого дня необходимо сдерживать свои порывы.В дверь спальни постучали. Мэри встрепенулась и вопросительно поглядела на хозяина.— Прикройся, распутница, — пробурчал тот. Она мигом спрыгнула с кровати, торопливо поправляя одежду. Тревор расправил смятое покрывало, запахнул халат и подтолкнул Мэри к ширме, стоявшей в углу.— Кто там? — слабым голосом простонал он.— Джесперсон, сэр. Его сиятельство желает поговорить с вами.— Минуту, мне нужно одеться. Вы уверены, что дело неотложное? Что угодно милорду?— Он желает познакомить вас со своим гостем.— Хорошо, пришлите моего камердинера. — И, повернувшись к Мэри, бросил, показывая на ночную вазу: — Раз ты все равно тут, можешь по крайней мере заняться своими прямыми обязанностями. Я позову тебя, когда понадобишься.Мэри поклялась никогда больше не приближаться к хозяину, хотя в глубине души понимала, что обманывает себя. Взяв ночную вазу, она вышла из спальни. Молодой хозяин, разумеется, уже забыл о ее существовании. Когда умрет старый граф, Монмут-Эбби станет гнездом порока и разврата. А леди Элизабет? Мэри не питала особых симпатий к молодой хозяйке, но понимала, что лорд Тревор превратит жизнь жены в ад.У порога горничная оглянулась. Тревор сбросил халат и стоял голым у камина. Несмотря на красивое лицо, сложен он был довольно плохо. Тело слишком белое и дряблое, как у женщины. Но этим сходство и ограничивалось. Ни одна женщина не способна на такую жестокость. Боль, причиненная им, все еще не прошла и воскрешала в памяти безумное наслаждение, которое он ей дарил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96