Нет, это следовало решительно пресечь. В глубине души Александр Килбракен надеялся, что как раз ее граф Ротрмор и выберет. Разве он не хотел для Фрэнсис лучшей судьбы, чем жизнь в захолустье? И Виола, и Клер могли забыть о своем обещании устроить жизнь сестер, Фрэнсис — никогда. Терять дочь было больно, сознавать же, что она будет лишена лучшей участи, — больно вдвойне.Между тем обстановка за столом постепенно накалялась.— Знаешь, Виола, — сказала Клер с оттенком ехидства, — ты так рвешься в избранницы, что будешь серьезно расстроена, если проиграешь. Глупо трубить победу раньше, чем закончилась битва.— Победу… — повторила Фрэнсис. — Вы же не знаете, что он за человек! Допустим, он уродлив, злобен и капризен… да мало ли каким он может оказаться?— Фрэнсис! — не выдержал граф. — Ты сказала достаточно, так что помолчи.Она подчинилась. Зачем, ну зачем было начинать этот спор? Кто ее тянул за язык? Ей не было дела до того, как настроены сестры, точно так же, как никому не было дела до того, что чувствует она. В соответствии с пла ном ей стоило вести себя тише воды, ниже травы, а теперь придется выслушать по лекции от отца и мачехи.К ее удивлению, обошлось без разноса. Сейчас, вспоминая вчерашний день, Фрэнсис не удержалась от невеселого смешка. В конце концов, кто был тщеславнее — Виола или она? Ее великолепный план родился из мысли, что чужак-граф выберет именно ее. Но как могла такая мысль вообще прийти ей в голову? Граф Ротрмор приехал выбрать жену, достойную того, чтобы вращаться в высшем обществе, настоящую леди, утонченную и изнеженную. В ней же нет и намека на такое совершенное создание. Да имей она внешность богини, он и тогда не выбрал бы ее! И все же… все же, как говорила старая нянька Марта, «Бог помогает тому, кто сам себе помогает». Вот она и собиралась помочь себе — так, на всякий случай. Ни к чему оставлять на волю судьбы даже полшанса.Фрэнсис не сразу заметила, что птичий гомон стал громче и беспокойнее. Наконец она встрепенулась и огляделась в поисках причины для такого переполоха. Кто-то находился на противоположном берегу заводи. Цыган? Бродячий лудильщик? Фрэнсис прищурилась. Как раз в этот момент незнакомец появился из прибрежного кустарника, над которым до этого торчала только его голова. Боже милостивый! Он был обнажен и карабкался на выступ скалы, нависающей над заводью. Пораженная Фрэнсис сообразила, что мужчина собирается нырнуть в озеро.Да он, как видно, не в своем уме! Нужно поскорее предупредить его, что вода, такая приветливая на вид, в один миг отморозит ему… хм… нос. Интересно, что сказала бы Клер, будь у нее возможность видеть эту картину? Впрочем, она ничего не сказала бы, потому что была бы шокирована до полной потери сознания. Но если бы каким-то чудом она не хлопнулась в обморок, то тут же бросилась бы за своим мольбертом.Мужчина был высок и прекрасно сложен, с рельефом хорошо развитых мышц и прямыми крепкими ногами. К его смуглой коже очень шли черные как вороново крыло волосы… много волос, которые в изобилии покрывали грудь и низ живота, куда Фрэнсис решительно старалась не смотреть. Она и без того чувствовала себя странно, словно в легкой лихорадке. Никакому объяснению это состояние не поддавалось. В конце концов, ей уже приходилось видеть голых мужчин. Ну не мужчин, если быть точной, а мальчишек, что купались голышом в озере Лох-Ломонд.Незнакомец между тем нырнул в заводь. Фрэнсис ожидала пронзительного крика — и не ошиблась. Однако вместо того чтобы пулей выскочить на берег, он махнул рукой своему спутнику, благоразумно оставшемуся на берегу, и тот бросил вниз кусок мыла.Что ж, в стойкости ему не откажешь, решила Фрэнсис, наблюдая за тем, как растет мыльная пена, покрывая тело незнакомца. Когда он погрузился в воду с головой, чтобы смыть мыло, она сочувственно передернулась и покрылась гусиной кожей. Это каким же грязным надо быть, подумала она насмешливо, чтобы влезть для мытья в ледяную воду?«Кто бы это мог быть?» — подумала она. Через мгновение догадка осенила ее.Наконец незнакомец вышел на берег. Упитанный коротышка на берегу, улыбаясь, протянул на вытянутых руках полотенце. Обнаженный мужчина произнес что-то неразборчивое и засмеялся, смех его был низкий, глубокий, смех уверенного в себе человека.Когда чуть позже по узкой тропинке, вьющейся между скал, Фрэнсис уже спешила к замку, в ее голове вертелась мысль о том, что граф Ротрмор прибыл и он нисколечко не был похож на жабу.Хок и Граньон добирались до замка целый час. За это время Хок так и не сумел как следует согреться. Он не был раздосадован — наоборот, мысленно подтрунивал над собой, думая, что еще легко отделался: ведь, нырнув в такую воду, можно было мгновенно умереть от разрыва сердца.Он наконец осадил усталых коней перед обветшалым, но все еще величественным зданием, озираясь в поисках конюшни. Чуть поодаль находилось низкое строение, черепичная крыша которого казалась ярко-рыжей в солнечных лучах, но было ли оно конюшней, оставалось лишь гадать. Молодые куры, разлетевшиеся из-под колес, носились вокруг, постепенно успокаиваясь. Неподалеку стояла пара коров, равнодушно пережевывая жвачку, хрюкали вразнобой свиньи, уже нацеливаясь на грязь, перемешанную колесами экипажа.Спрыгнув с подножки, Хок заметил, что за ним наблюдают не только обитатели скотного двора: две женщины в грубой шерстяной одежде, хихикая и толкая друг друга локтями, бросали на него любопытствующие взгляды.— Займись лошадьми, Граньон, — сказал Хок со вздохом. — Не похоже, чтобы здесь держали конюха.Точнее, здесь вообше нет слуг, по крайней мере на первый взгляд, подумал он раздраженно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131