Поскольку Мари уже улеглась, Амалия сама спустилась открыть дверь.— Bonsoir, mon faucon! — воскликнула она со счастливой улыбкой, протягивая руки навстречу Хоку.— Твой жеребчик ржет от нетерпения! — сообщил тот вместо приветствия и принялся пощипывать губами изящное ушко Амалии.— Очень, очень похоже на правду, — согласилась она. любовно поглаживая внушительную выпуклость на брюкам любовника.Однако он был женатым жеребчиком, и Амалия нашла, что это ее все сильнее беспокоит. Странно, но светские условности стали что-то значить для нее в последнее время.Хок действительно изнемогал от нетерпения, но, будучи умелым любовником, позаботился о том, чтобы Амалия первой испытала оргазм.— Ты еще и опытный жеребчик… — прошептала она больше для себя, чем для него.Хок учащенно дышал, зарывшись лицом в подушку, его сильная смуглая спина влажно блестела, затем он перевернулся и, заложив руки за голову, уставился в пространство.— Что-то расстроило тебя?Хок вздрогнул, открыл было рот — но только отрицательно покачал головой.— Перестань, топ cher, — настаивала Амалия, в своем разнеженном состоянии несколько утратив контроль за тем, что говорит. — Ты же знаешь, что Корнель был прав в своем знаменитом высказывании: «Поделись своими горестями — и они утратят над тобой власть».— Корнель? — воскликнул Хок, вне себя от изумления. Он вгляделся в лицо своей любовницы и заметил, чтоОна покраснела. Покраснела, подумать только! Он легко провел пальцем по ее полным губам и поддразнил:— А я и не знал, что ты так начитанна! Синий чулок, синий чулок!— Я не синий чулок, — возразила Амалия, хмурясь, — но и не невежественная личность.Хок был поражен еще раз, ничуть не слабее, чем до этого. Личность! Он всегда был очень привязан к Амалии. Хорошенькая, живая и веселая, она охотно шла навстречу каждому желанию, стоило только его высказать, не старалась вытянуть из него побольше денег, была нежна и покорна. Только однажды — в самый первый раз — она симулировала оргазм, но, поняв, что он считает это унизительным для себя, никогда не повторяла этой оплошности. И все же… все же она была для него только любовницей — никак не личностью.— И вот еще что, — продолжала между тем Амалия, решив, что Хок молчит потому, что втайне посмеивается над ней. — «Возделывай свой собственный сад», — говорил Вольтер. По-моему, только так и рассуждает человек благородный. А вы, милорд, бросили свой сад на произвол судьбы… где-то на севере страны.— Что на тебя нашло? Я поверить не могу, что слышу такое: любовница покровительствует жене!Амалия не откликнулась на шутку, продолжая хмуриться.— Так я побит каким-то французским старцем? — Хок вздохнул, ероша свои густые иссиня-черные волосы. — Послушай, давай забудем про мою жену, просто забудем — и все. Сейчас неподходящий момент, чтобы напоминать мне о ней.Его зеленые глаза призывно блеснули, и Амалия заволновалась вопреки своей воле и только что провозглашенным принципам.— Будь по-твоему. — И она прижалась к его груди, с удовольствием ощущая, как жесткие завитки волос трутся о нежную кожу ее грудей.На этот раз Хок не намерен был спешить. Он хотел эту женщину, свою любовницу… женщину, а не личность. Поглаживания по животу сменились более интимными ласками. У него ловкие пальцы, подумала Амалия, расслабляясь. Но когда мгновение наслаждения приблизилось, она неожиданно для себя произнесла вполголоса:— Вот то, чем тебе следовало бы заняться с женой… Хок оцепенел от неожиданности. Ему показалось, чтоЕго язык, которым он только что так умело ласкал любовницу, превратился в кусок сырого теста.— Да я не целовал ее даже в губы! — крикнул он, поднимая голову от влажных завитков внизу живота Амалии. — Я уже говорил, что жену не ласкают, тем более так! Знаешь, что бы с ней было? В лучшем случае она бы хлопнулась в обморок, а в худшем — забилась бы в истерике, обвиняя меня в том, что я оскорбил ее деликатные чувства.— Ерунда! Вы, мужчины, ничего не понимаете в женщинах. Скажи, твоя жена физически устроена как-то иначе, чем я?— Понятия не имею, как она устроена, — ответил Хок раздраженно. — Я не видел.— Выходит, ты основываешь свои доводы на общепринятых представлениях, не подкрепленных опытом? Итак, леди по рождению и воспитанию противна сама мысль о совокуплении?— Твой английский совершенствуется с поразительной быстротой, — съязвил Хок, буквально источая сарказм (к этому моменту его мужское желание постигла безвременная — и, похоже, окончательная — смерть).— Я уже говорила: я не совсем невежественна. Однако, mon faucon, мне странно находить в тебе явные признаки глупости.— По-твоему, я был глуп, когда обращался с женой с уважением, которого она заслуживает…— Это я уже слышала, — отмахнулась Амалия. — Как раз это я и нахожу глупым. Ты вовсе не урод и как любовник, очевидно, выше среднего. А раз ты способен доставлять женщинам удовольствие, то просто обязан включить в их число свою жену.Из нас двоих урод — это она. Она…— Толстуха?— Напротив, она стройна, с хорошей фигурой, но ее очки, прическа и этот мерзкий чепец!..— Так вот почему ты отказываешься ласкать ее, как ласкаешь меня! Вот почему ты так ухватился за идиотскую идею о том, что джентльмен должен ограждать жену от своих вожделений! Это нелепо, mon cher!— Прекрати начитывать мне морали, Амалия, а то и сама не заметишь, как станешь похожей на своего Вольтера!— Но ты ведь понимаешь, что очки можно снять? И одежду, кстати, тоже.— А прическа? Она похожа на престарелую монахиню в своем безобразном чепце.— О, как ты глуп! Ты ведь даже не знаешь, каковы ее волосы на самом деле. А чепцы не прибиваются к черепуГвоздями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131