Я не желаю, чтобы от меня скрывали вещи настолько важные!— У нас серьезные неприятности, Фрэнсис, — сказал Хок со вздохом, присаживаясь на край постели.Она по привычке приготовилась к долгим препирательствам и при виде такой полной капитуляции не нашлась что сказать. В красивых темных глазах мужа чувствовалось нешуточное беспокойство. Фрэнсис смягчилась, заметила это и снова взъерошила перышки. Не бывать тому, чтобы она размякла!— И впредь даже не пытайся держать меня в неведении, Хок!— Не буду. Я упустил такую возможность. А теперь ешь свой ужин, дорогая.Он положил себе на тарелку немного жареного картофеля и начал задумчиво жевать.— Интересно, почему все так пересолено? — спросил он рассеянно.— Только не бисквит с ромом. Странно, а я бы еще подсолила…— Плечо сильно болит?— Почти совсем не болит, только противно ноет. А насчет синяков ты был прав. Плечо похоже на палитру сумасшедшего художника: синее, фиолетовое и местами даже желто-зеленое.Та же гамма цветов, что и у чепчиков, которые ты поначалу носила, — сказал Хок и многозначительно приподнял бровь. — После ужина у меня будет возможность сравнить, так ли это.— Если ты надеешься соблазнить меня, лучше сразу выброси эту идею из головы.— Ну что ты, дорогая, как можно! Я отношусь к твоему телу бережно, забочусь о его здоровье… хотя, должен признаться, некоторые его части вызывают у меня более живой интерес, чем все остальные.— Хм… могу тебя понять. Например, у тебя есть одно местечко на пояснице, над са-амым началом впадинки… — мстительно протянула Фрэнсис.Усмешка Хока померкла, глаза затуманились. Он почти почувствовал ее губы, движущиеся по спине сверху вниз.— Твоя взяла, Фрэнсис.— Еще мне нравится шерстка на твоих ногах. Она такая… такая ровная, мягкая, кудрявая… словом, волнующая.— Я сказал, твоя взяла!— Я забыла упомянуть мышцы в нижней части живота, которые так явно напрягаются, когда…— Фрэнсис!Она засмеялась — и пожалела об этом. Еще слишком рано было забывать о том, как он оскорбил ее недосказанностью.— Но несмотря на все это, ты настоящий дракон!— Тогда почему ты ни словом не обмолвилась про мой великолепный драконий хвост?— Хок!— Ну хорошо, хорошо! Заканчивай ужин, любовь моя, и мы поговорим на интересующую тебя тему. Если ты не против, обсудим все втроем, вместе с отцом. Кстати, вас не осенила разгадка, когда вы обсуждали письмо Амалии?— Увы, нет. — Она повозила ложкой в суфле из репы и вдруг спросила вполголоса:— Почему ты стал называть меня «любовь моя»?— Как же мне тебя называть? «Ненависть моя»? Неожиданно в Хоке родилось чувство протеста. Вопрос Фрэнсис очень напоминал подталкивание к признанию. Но был ли он готов вслух объявить о своей любви? Пожалуй, нет.— Твой отец сказал, что ты послал Амалии деньги, чтобы она могла оставить Лондон. Это так?Да, это так.— Она возвращается во Францию?— Да, для того, чтобы выйти там замуж. Ее жениха зовут Роберт Гравиньи, он фермер. Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что ему чертовски повезло.— Как по-твоему, твоя сестра как-то замешана в том, что происходит?— Вот уж не знаю. Мне остается только молиться, чтобы она была ни при чем.— Мне понравился Эдмонд, — вздохнула Фрэнсис. — Надеюсь, он даже не подозревает ни о чем.— Может статься.— Хотелось бы мне знать, кто из прислуги мог пойти на такую низость по отношению к хозяевам?— Белвису тоже хотелось бы это знать. И когда он узнает, я не позавидую виновнику.— А в Ньюмаркет мы все-таки поедем, — осторожно сказала Фрэнсис, не отрывая взгляда от своей тарелки.— Что?! — взорвался Хок. — Тебе мало того, что уже случилось? Хочется сунуть шею еще дальше в петлю? Нет уж, и думать об этом не смей!— Тогда надо было с самого начала продать лошадей Эд-монду!— Это мое дело, что я делаю или не делаю со своей собственностью!— Ах вот как! — воскликнула Фрэнсис с едкой иронией (в которой Хок с удивлением узнал свою собственную отточенную до блеска едкую иронию). — Наконец-то я вижу твое истинное лицо — лицо полновластного владыки, моего надменного повелителя!— Если ты будешь и дальше испытывать мое терпение, у меня найдется с чем сравнить тебя. Уж конечно, не с кроткой голубицей!— Тогда перестань диктовать мне свою волю!— Я буду поступать так, как сочту нужным, жена. Приказываю тебе закончить ужин, да поскорее!Хок вовремя заметил, что в его голову вот-вот полетит столик со всей сервировкой, и поспешил предотвратить бедствие.— Не делай этого, Фрэнсис! Ты повредишь плечо.— К сожалению, ты прав, — вздохнула она, неохотно отказываясь от искушения. — Хок, неужели мы не можем разумно, без шуточек и подначек, обсудить такой важный вопрос, как скачки?— Ну я не знаю… все имеет свою цену. Допустим, ты выполнишь свои супружеские обязанности наилучшим образом. Я размякну, сделаюсь благодушным, соглашусь на все…— А как же мое плечо?— Можешь не беспокоиться, я буду очень осторожен. — Хок улыбнулся ее недоверчивому виду. — Это ведь несложно на самом деле: я уделю внимание только тому, что находится ниже талии, а все, что выше, пока оставлю в покое. Ну как тебе такой план действий?— Ты просто бесстыдник!— А ты раскраснелась, Фрэнсис, — заметил Хок. — Это наводит на разные интересные предположения. Например, если я дотронусь до тебя между твоими восхитительными бедрами, не окажется ли, что ты уже готова принять меня?Она подхватила столик и попробовала все-таки бросить в его сторону, но плечо отозвалось болью. Столик упал на свое место, приборы качнулись — и крылышко цыпленка плюхнулось на ноги Фрэнсис, прямо в то место, о котором только что рассуждал Хок. Она почувствовала, что соус бешамель, похожий на беловатый кисель, просачивается сквозь ночную рубашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131