Диана лежала в той же позе, широко раскинув ноги. Лайонел вышел из ее тела. Жена смотрела на него, ее потемневшие глаза были полны замешательства и боли.— Почему ты сделал это?Разум отказывался служить ему.— Зачем ты сделал мне больно?— Ты — женщина, ты такая же, как все, ты… — Он осекся.Его ум разрывался между совершенным и тем, о чем он думал. Гнев, горевший в нем, вырвался наружу.— Приведи себя в порядок, — сказал он, глядя на нее. Увидев следы крови на ее бедрах, Лайонел вздрогнул. Кровь и его семя.Он же изнасиловал се! Изнасиловал собственную жену, порвав ее внутри! Лайонел почувствовал дурноту; гнев обманутого мужчины остыл, как перегоревший пепел. Он сделал такое потому, что Патриция Дрисколл изменяет своему мужу.Лайонел быстро отвернулся от Дианы и надел панталоны.— Я пойду поплаваю в морс, — бросил он через плечо и почти выбежал из спальни.Диана лежала не двигаясь, пока за дверью не послышались торопливые шаги Дидо. * * * Патриция смотрела на Лайонела Эштона, графа Сент-Левена. Как умудрилась эта самодовольная зануда, ее невестка, подцепить такого жениха? А ей достался Дэниел Дрисколл. Она мечтала, что этот молодой человек избавит ее от благородной нищеты, которая царила в доме ее тетушки в городке Шарлотта-Амалия. Но этот дурачок желает стать врачом, а женой интересуется мало.Если бы ей только удалось попасть в Лондон! Тогда она точно заполучила бы графа! Состояние и положение в обществе. Именно об этом она грезила. А этот Дэниел Дрисколл — просто болван.Патриция прислушалась к тому, что ее свекор говорил графу:— Видели бы вы, что здесь творится, когда сахарный тростник срезают и перерабатывают. Это настоящий ад! Вы знаете, Лайонел, что мы производим сахар, черную патоку и, разумеется, ром. Большую часть рома отправляем на север, в Соединенные Штаты. Если хотите, Диана покажет вам плантацию и все расскажет. Она знает о выращивании сахарного тростника столько же, сколько я. Верно, Диана?Диана медленно подняла голову и глубокомысленно положила хлеб на свою тарелку рядом с нетронутым ломтиком ананаса.— Что, папа?Люсьен подозрительно посмотрел на дочь.— Разве ты не хочешь показать своему мужу наш остров? Он может поехать на Эгремоне.Кличка коня удивила Лайонела.— Вы сказали Эгремон, сэр?— Да, мальчик мой. Я знаю, что это имя известного своими скакунами английского герцога. Это просто шутка.Лайонел улыбнулся.— Я очень хочу поехать, Диана, — сказал он. Разумеется, Люсьен не сомневался в согласии дочери.— Отлично! А я тем временем поговорю с Тео Грейнджером. Это наш управляющий, — пояснил он. — Он хороший человек, отлично знает плантацию, ему можно доверять.Черта с два ему можно доверять, подумал Лайонел. Ему хотелось увидеть этого управляющего. В поисках разгадки граф посмотрел на Патрицию, но ее лицо было непроницаемо. А что касается Деборы Саварол, то сегодня утром она была на удивление молчалива.— Отлично, — сказала Диана. — А где Дэниел?— Среди рабов оказался один больной, — с презрением объяснила Патриция.В этот момент появилась Милли — более чем внушительных размеров негритянка.— Пришел мистер Грейнджер, масса.— Спасибо, Милли. Прошу извинить, мне пора.— Я готов, Диана, — сказал Лайонел и встал.— Я ездила на вашей кобыле, Диана, — обратилась Патриция к Диане, которая тоже встала. — Она с норовом, не так ли?Диана побледнела, затем покраснела.— Нет, это не так.Лайонел смотрел, как Диана взбежала вверх по ступенькам, чтобы переодеться в амазонку. Он медленно пошел в библиотеку. Ему хотелось увидеть управляющего.— Это мой дом, — говорила себе Диана, наскоро меняя платье. — Мой дом, моя кобыла. Если только Патриция чем-то повредила Танис, я ей все волосы повырываю. А что до вас, мой любезный супруг, то я еще заставлю вас пожалеть о содеянном. Глава 21 Как всегда, я то вполне сносен, то невыносим. Гете — Бог мой! Ты только посмотри на ее круп!Лайонел посмотрел: на крупе Танис, лошади Дианы, остались следы сильных и многократных ударов хлыстом.Лайонел любил лошадей, и эта явная жестокость возмутила и разозлила его.— Вот стерва, — проговорил он, мягко поглаживая рукой в перчатке круп лошади.— Да, — отозвалась Диана. — Я еще поговорю с ней об этом, не сомневайся! — Тут Диана вспомнила о ссоре с мужем. Отчужденным голосом она сказала, указывая в другое стойло: — Вон там стоит Эгремон, Лайонел. А в следующем стойле — Салвейшн. Но я уверена, что тебе больше подойдет Эгремон — он более злобный и непредсказуемый.В ответ Лайонел лишь поднял одну бровь, но удар пришелся в цель. Он прошел чуть дальше и увидел огромного черного жеребца, который поводил ушами.— Ты права, Диана, — сказал он тихо. — Это злобный парень.Граф наблюдал, как Диана разговаривает с конюшими, затем она повернулась к нему.— Какое ты хочешь седло — моего отца или испанское? Лайонел посмотрел оба седла и выбрал испанское. Оно было из прекрасной кожи, с изящной отделкой. Граф отступил назад и предоставил возможность конюшему Джесси оседлать скакуна. Диана вела себя как обычно, подумал он, пока не вспомнила о случившемся. Ему хотелось попросить у нее прощения, объяснить ей, что… (Что ты хочешь объяснить, дурень ты этакий?) Он действительно повел себя как злобный, непредсказуемый мерзавец.— Диана, — коротко осведомился он, когда они ехали бок о бок, — что ты думаешь о Грейнждере, управляющем?Диана, которая погрузилась в составление планов мщения Патриции, на какое-то время забыла, что она сердится.— Что?— Я говорю о Грейнджере. Что ты о нем думаешь?Она пожала плечами.— Как сказал отец, Грейнджер знает свое дело, он не слишком жесток с рабами, ему можно доверять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107