— И теперь ты снова исчезнешь?
— Боюсь, при малейшей попытке скрыться твой отец велит посадить меня под замок. Он глубоко страдает оттого, что несчастна его дочь.
— Я вовсе не несчастна, — сухо возразила Арабелла. — И не желаю ничьей жалости. Вы, повелитель, можете убираться в свой Оран и валяться с утра до ночи в гареме, среди искусных в любви невольниц!
— Но я уже не повелитель, и гарема у меня не осталось. Перед тобой, Арабелла, — бедняк, владеющий всего-навсего тремя кораблями. Я не в состоянии предложить тебе больше ничего! — У Арабеллы перехватило дыхание. — Онемела, дорогая? — осведомился он. — В таком случае просто поцелуй меня.
Он притянул ее к себе. Теплые твердые губы чуть коснулись ее губ. Арабелла задрожала, ощутив знакомый аромат, вкус и сладость его рта.
— Пожалуйста, не смейся надо мной, — умоляюще прошептала она.
Поцелуй стал крепче, и ее живота коснулась тугая, налитая силой плоть. Грусть и мучительные думы исчезли без следа; безумная радость кружила голову. Арабелла обвила руками его шею и прильнула к груди.
— Если мы будем и дальше продолжать в том же духе, — проворчал он, — наш ребенок скоро станет реальностью.
Арабелла запустила пальцы в шевелюру Камала, лаская его язык своим и трепеща от желания. Он прижался к ней бедрами, и она тихо застонала.
— Арабелла, мы должны поговорить.
— Да… — пролепетала она, — да, конечно. Камал нежно улыбнулся раскрасневшейся девушке.
— Я продолжу твое обучение искусству любовных игр лишь после свадьбы, и ни днем раньше.
Стоя у окна, граф наблюдал, как дочь, схватив Камала за руку, ведет его в чащу леса. Улыбнувшись, он отошел вглубь комнаты. Его зять, судя по всему, прекрасно разбирается в морском деле и станет ему достойным помощником. Хорошо, что обман удался!
— Я сделаю все, что ты пожелаешь, любимый, — сказала Арабелла, целуя Камала в нос.
— Не могу выразить, как приятно заслужить твою покорность.
Арабелла потерлась щекой о его щеку.
— Прошло два месяца, Камал! Целая вечность!
— Знаю, и мне тоже пришлось нелегко. Я навестил мать в монастыре, на Сицилии. Она стала такой тихой, молчаливой и совершенно ушла в себя. Пожалуй, я предпочел бы, чтобы она выкрикивала ругательства и клялась отомстить!
— Ты наконец простил себя за то, что она совершила?
— Нет, но, может, со временем мой позор перестанет мучить меня. Я люблю тебя, Арабелла, но в тот момент метался, словно раненое животное. Мысль о том, что ты стала свидетельницей моего бесчестья, была невыносима.
— Но мы с тобой единое целое! То, что приходится переживать тебе, чувствую и я. Пообещай всегда обращаться за помощью.
— Кажется, ты успела в свои зрелые годы приобрести некоторую мудрость?
— Ну вот, ты снова смеешься, а я совершенно серьезна, Камал!
Она слегка ударила его по животу.
— Хорошо, хорошо, сдаюсь! Но твои родители, должно быть, гадают, чем мы занимаемся. Боюсь, они думают, что я успел швырнуть тебя на землю и сделать все, что так долго замышлял!
— Знаешь, это неплохая идея!
— Ты уверена, Арабелла?
— Уверена, что желаю оказаться в твоих объятиях?
— Ведьма! Уверена, что хочешь стать моей женой?
— Если ты попытаешься сбежать, учти, я отправлюсь за тобой в Оран в одних гаремных шальварах и короткой безрукавке!
— И — упадешь передо мной на колени и поцелуешь носки сапог?
— Да, господин, — заверила она, опуская смеющиеся глаза.
— И позволишь иметь столько любовниц, сколько захочу?
— Если у тебя останутся для этого силы, я не стану возражать.
Камал весело рассмеялся и изо всех сил стиснул ее.
— Камал, — тихо спросила она, — ты согласишься жить в Англии? И в Италии, конечно, если Наполеон не вышвырнет нас?
— Если моя госпожа будет согревать меня длинными ночами, — ответил Камал на ломаном английском с сильным акцентом, — я последую за ней хоть на край света. Но иногда мы будем возвращаться в Оран.
— Конечно. Я не хочу отрывать тебя от твоей родины, от всего, что тебе привычно. Это несправедливо по отношению к тебе.
— Странно, — немного помолчав, ответил Камал, — но я чувствовал себя не на месте, чужаком, когда вернулся в Оран. Вероятно, панталоны и фрак идут мне куда больше, нежели шальвары и бурнус. Но мне будет нелегко приспособиться к новой жизни, Белла.
— Да, но мы разделим и счастье, и невзгоды, Камал. Все. Кстати, Хамил вернулся к прежним обычаям?
— Он мусульманин, Арабелла, как и Лелла. Но я заметил, что теперь он почти не уделяет внимания своему гарему и все время проводит с сыном. Кстати, я успел познакомиться с твоей матерью. Она очаровательна. Ты очень на нее похожа.
— Подумать только, я была уверена, что по сравнению со мной она вела скучную, ничем не примечательную жизнь!
— Ты рассказала ей то, что узнала?
— Нет. Отец просил нас с Адамом молчать.
— Возможно, это к лучшему. Твой отец очень доволен тем, что отныне ему не придется платить дань. И поскольку мы вместе будем вести дела судоходной компании, возможно, в скором времени невероятно разбогатеем.
— Прекрасно, — рассеянно кивнула девушка, не отрывая глаз от любимого лица. — Нам, пожалуй, лучше уйти, — хрипло сказала она, — иначе я продержу тебя в лесу до зимы.
— Не понимаю, как ты при таких аппетитах способна оставаться столь хрупкой?
— Но я желаю лишь тебя, джентльмена, разбойника, дикаря, повелителя и великолепного любовника.
— Этот джентльмен, — прошептал Камал, нежно гладя ее лицо, — решительно намеревается преследовать, похитить, увезти и завладеть этой дамой, так что она забудет об остальных поклонниках.
— Обещаешь? — спросила Арабелла, касаясь кончиком пальца его губ.
— Слово пирата, — поклялся Камал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114