К тому же Гилкрист никогда не согласится. – Он убрал свою руку и поглядел Микаэле в глаза: – Наверное, вы считаете даншенских Кемпбеллов скопищем уродов?
Он улыбнулся, но в его голосе ощущалась горечь.
– Вовсе нет! – поспешно сказала Микаэла. – Вы все кажетесь мне очень красивыми.
– Вот как? – удивился он. – Что ж, Гилкрист и впрямь очень красив; пожалуй, можно назвать хорошенькой Бригит, но остальные мои родичи…
– Гилкрист красив, как античный бог, и Бригит очень хорошенькая, – подтвердила Микаэла. – Но я имела в виду совсем другую красоту – красоту любящей души, которую ценю намного больше телесного совершенства. Вы и ваши родные очень добры, я в этом убедилась. Я слышала, как в разговоре с Максуином вы отказались отправить девочку в монастырь, я видела гнев на вашем лице и на лице Артура, когда Ранальд отпускал нелестные замечания о Гилкристе и Сорче… Кстати, надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я наблюдала за вами и подслушивала?
– Нет, – покачал он головой, – я даже рад этому. Дело в том, что я хочу просить вас осмотреть мою сестру. Знаю, у вас есть основания сердиться на Максуина, но вы можете ей помочь.
Микаэла нахмурилась:
– Похоже, вы ждете от меня сразу двух чудес, хотя сами не пожелали совершить для меня ни одного!
Она тут же пожалела о своих словах: очень уж резко они прозвучали. Но Дайрмид, похоже, не рассердился.
– Я не прошу вас о самом чуде – только осмотрите Сорчу и сделайте для нее то, что может сделать врач. Разумеется, вам трудно решиться на поездку в Глас-Эйлин, но я боюсь, что помощи одной повивальной бабки, которую нанял для Сорчи Ранальд, будет недостаточно. Понимаете, бедняжке нужен даже не столько врач, сколько подруга, наперсница, с которой можно было бы поделиться своими заботами и страхами. Все, о чем я прошу вас, Микаэла, – провести с Сорчей несколько дней, чтобы поддержать и подбодрить ее. Мы так за нее боимся…
– Я подумаю и сообщу вам ответ, – сказала молодая женщина. Она в который раз поразилась, какое у Дайрмида доброе, великодушное сердце! Это не могло не тронуть: к тому же на сей раз речь шла только о медицинской помощи… И все же надо было как следует взвесить, к чему может привести поездка в замок, находящийся во власти Ранальда Максуина.
– Благодарю вас, – негромко ответил горец.
Микаэла отвернулась, заботливо накрыла Бригит одеялом и пробормотала: – Мне не меньше вашего хочется вернуть девочке здоровье…
– Нет, – покачал головой Дайрмид. – Никто не может хотеть этого больше меня!
– Знаете, мне доводилось видеть, что с хромыми и увечными обращаются хуже, чем с собаками, – задумчиво произнесла Микаэла. – Во многих городах Европы они влачат жалкое существование. Бесприютные, голодные и оборванные, они выпрашивают милостыню, они вычеркнуты из жизни и забыты теми, кто по завету господа обязан о них заботиться. Мой покойный муж Ибрагим пытался помочь таким несчастным вновь обрести телесную крепость. За это некоторые из коллег превозносили его, как доброго самаритянина, а другие обзывали глупцом.
– Он был сарацином, ваш муж?
– Он происходил из той части Испании, которую завоевали мавры. Его мать была знатной дамой, христианкой, а отец – обращенным в христианство сарацином. В юности Ибрагим изучал медицину и астрологию в Стамбульском университете, потом перебрался в Болонью – лечил больных и преподавал в тамошнем университете. Там мы с ним и встретились.
– Он был вашим учителем? – удивился Дайрмид.
Микаэла кивнула:
– Он преподавал анатомию, медицину и астрологию. И еще писал трактаты на медицинские темы – вам наверняка довелось читать некоторые из них, ведь он был очень известным врачом. Его звали Ибрагим ибн-Катеб.
– Нет, не довелось, – покачал головой Дайрмид. – Я почти не читал медицинских книг. По-видимому, ваш муж был намного старше вас?
– Вы правы, по возрасту он мог бы быть моим дедом. Когда я поступила в университет, Ибрагим выбрал меня и еще одного студента себе в помощники и стал давать нам дополнительные уроки дома. А потом я поселилась у него: так было удобнее помогать во врачебной практике…
– И стали его женой, – закончил Дайрмид, не сводя с нее проницательного взгляда, и Микаэла отвела глаза, словно боялась, что он прочтет в них ее секреты.
– Ибрагим научил меня всему, что я знаю, – сдержанно сказала она. – Он укреплял мой дух, поощрял тягу к знаниям… Он был для меня воплощением доброты и великодушия.
– Он знал о ваших необыкновенных способностях?
– Да… – пробормотала она, старательно избегая его взгляда. – Ибрагим полагал, что способность исцелять Небо даровало мне как знак моего врачебного призвания. Но в то же время он считал этот дар лишним и даже опасным. Ибрагим внушал мне веру в эмпирические знания, учил доверять собственному опыту и опыту многих поколений врачей, обобщенному в медицинских трудах.
Микаэла почувствовала облегчение – как хорошо, что можно обойтись полуправдой и не рассказывать о том, что для нее сделал Ибрагим.
– Как долго вы были замужем?
– Четыре года. Муж умер около года назад: у него было слабое сердце, хотя он до самого конца это от меня скрывал.
Она закусила губу и отвернулась.
– Вы все еще тоскуете по нему, – мягко заметил горец. – Похоже, вы его любили…
Микаэла вздохнула: он был тысячу раз прав, но зачем ему об этом знать? Как он, однако, странно повернул разговор! Но больше не стоит поощрять его любопытства.
– Я восхищалась великодушием и благородством мужа, обширностью его познаний, – пожала она плечами. – Ибрагим наверняка сумел бы вылечить Бригит! – Она наконец посмотрела на Дайрмида и смущенно добавила, готовая тут же снова отвести взгляд:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105