Как видите, очень многие вещи мы делаем вместе.
– Вы описываете человека, которого я просто не узнаю, – сказала она, потрясенная. – Почему никто не рассказал мне обо всем этом?
Лицо его снова потеплело от улыбки.
– Наверное, вам следовало написать мне, Джулиан. Я бы рассказал вам все, что вы пожелали бы узнать. И тогда, без всяких сомнений, вы сейчас уже вышли бы замуж за лорда Карлтона вместо того, чтобы ехать со мной в Лондон.
Она ответила:
– Я начинаю лучше думать о Карлтоне, возможно, потому, что смотрю на него вашими глазами, но, надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что теперь очень рада, что все-таки не написала вам.
Как ей показалось, он был доволен ее ответом и, протянув руку, дотронулся до ее руки.
– Теперь я налагаю проклятья на все мои перья, поскольку они чуть было не поставили под угрозу мое знакомство с вами.
– Вы самый удивительный человек, какого я когда-либо знала, – сказала Джулиан, накрывая его руку своей и подавляя глубокий вздох удовлетворения.
* * *
– О, моя дорогая бедняжка, – причитала леди Кэттерик, входя в спальню своей подруги, шурша шелковыми юбками цвета аметиста, украшенными брюссельским кружевом. – Я не могу думать без боли, какую муку вы переживаете. Бедная, бедная Миллисент. – Она влетела к леди Редмир, как тайфун и, прежде чем служанка виконтессы успела издать возглас удивления, леди Кэттерик вырвала из ее рук платок, благоухающий лавандой. – Вы не курите пастилки? Я нахожу, что острый запах амбры – самое действенное средство от головной боли.
Капитан Бек, стоявший возле окна, скрестил руки на груди в знак протеста против этого заявления леди Кэттерик и воскликнул:
– Амбру получают из китов. Я не выношу запаха этой гадости.
– Совершенно неважно, из какой страны ее привозят, – ответила леди Кэттерик своим ровным гнусавым голосом. – Уэльс или Новый Южный Уэльс, какая разница? Единственный вопрос, который нас сейчас интересует, – это действительно ли она снимает сильную головную боль, в чем я абсолютно уверена. Где ваши пастилки, Миллисент? Я буду ухаживать за вами и лечить вас, пока не увижу, что цвет вашего лица улучшился. Хотя, должна сказать, у вас и сейчас прелестные розовые щеки. Это удивительно! Мое лицо, скажу по секрету, становится просто белым как мел, когда у меня мигрень. Правда, никто не страдает такими сильными мигренями, как я.
Леди Редмир закатила глаза и застонала, а ее доброхотная сиделка приступила к оказанию помощи.
Леди Кэттерик была из тех, кто задает тон в обществе, и вела знакомство с леди Редмир еще с тех пор, как обе дамы начали встречаться на «выездных» сезонах двадцать два года назад. Леди Кэттерик всегда была высокой, худой, близорукой и имела неотвратимую тягу к скандалам. Ее легко было узнать по причудливым черным парикам, которые она носила, дабы скрыть свои жидкие волосы. Она не отличалась особым обаянием, и леди Редмир всегда подозревала, что успех ее подруги среди людей хорошего тона был достигнут в основном благодаря страсти к сплетням, делавшей ее идеальным партнером по болтовне за обеденным столом.
В комнате «больной» она была куда как менее полезна. К полной растерянности леди Редмир первым действием леди Кэттерик была попытка сделать ей примочку с лавандовой водой. Вода ручьями потекла на волосы леди Редмир и на абрикосовый бархат софы, на которой она лежала. Прикрывая руками волосы от струек воды, леди Редмир сказала:
– О вашей… о вашей чувствительности говорят в каждой гостиной, Элиза, – и быстро добавила: – Даже принцесса Эстергази писала мне об этом не далее как два месяца назад. Но боюсь, что лавандовая вода дурно на меня действует.
– Вам нужны ваши пастилки, – быстро ответила леди Кэттерик. – Скажите только, где ваша маленькая фарфоровая трубка, и я найду ее. Где у вас амбра?
– Увы, я использовала последнюю в прошлую ночь, и со всеми приготовлениями к…к… – Она начала всхлипывать, чтобы отвлечь внимание леди Кэттерик, и преуспела, поскольку та опустилась на колени возле софы и взяла леди Редмир за руку.
– Вы хотели сказать «к свадьбе», не так ли, дорогая? О, каждый, кто приехал, был восхищен вашими папоротниками и нарциссами, этими чудесными букетами и гирляндами. Где вы нашли столько роз в это время года?
– В моих… в моих родовых имениях, – прорыдала леди Редмир. – Я срезала всю зелень и цветы, и все напрасно! Что произошло с моей милой Джилли? Отвергнуть жениха прямо перед венчанием! – Я не смогу вынести всех упреков, которые, вероятно, обрушатся на мою голову за то, что я позволила ей так поступить.
– Вы не должны винить себя, дорогая. Джулиан всегда была таким упрямым и эгоистичным ребенком.
Леди Редмир была жестоко оскорблена несправедливой критикой в адрес ее чада. Только ценой больших усилий она придержала язык за зубами. Зато вмешался капитан Бек.
– И вы смеете так отзываться о Джилли, когда свет не видел более прелестного создания? – закричал он. – Вы, которая произвела семерых противнейших оболтусов, каких только можно встретить в чьей-либо гостиной? Чего стоит один Эдгар с его прыщами, не говоря уже о его привычке подшучивать над каждым из присутствующих! Его одного вам бы следовало стыдиться! В жизни не слышал большего вздора! Вы критикуете дочь Миллисент! Какая бестактность!
– Джеймс, – взмолилась леди Редмир. – Это очень мило с вашей стороны вступиться за мою несчастную Джулиан, но леди Кэттерик отчасти права. Джилли поступила очень дурно, и я отправила ее в комнаты, где она просидит одна хоть до конца года, если понадобится, пока не опомнится и не извинится перед его светлостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77