За этими воспоминаниями вереницей потянулись другие, в каждом из которых была мама, однако Джулия строго-настрого запретила себе грустить, чтобы не нарушить счастливой гармонии сегодняшнего дня.
Она искоса взглянула на Эдварда. Касторовая шляпа закрывала его лицо от солнечных лучей. Он тоже посмотрел на Джулию и ласково улыбнулся. Сидя к ним спиной, сестры не могли видеть, что Эдвард держал вожжи одной рукой, а пальцы его второй руки переплелись с пальцами Джулии. Эти сплетенные пальцы, и солнце, согревавшее ее колени сквозь бледно-зеленый муслин платья, и то, что они с Эдвардом сидели так близко, – все вместе действовало на Джулию странно опьяняюще. Ей хотелось остаться с ним наедине и целовать его без конца – как вчера, когда он неожиданно заехал за ней и увез ее на весь день в Чеддарское ущелье.
Когда впереди показался очередной поворот и Эдварду пришлось обратить все внимание на дорогу, Джулия незаметно для себя унеслась воспоминаниями во вчерашний день, и щеки ее зажглись румянцем.
Вчера утром Эдвард без предупреждения приехал в Хатерлей и, под дружные уговоры сестер, увел ее прямо из-за стола. Торопливо набросив на себя бледно-голубую шелковую мантилью, надев белую шляпку и мягкие кожаные полусапожки, она забралась к нему в двуколку и только тут наконец потребовала сообщить, куда он намерен ее везти.
– В Чеддар, – удерживая лошадей, отвечал Эдвард. – Хочу показать тебе ущелье. Это одно из красивейших мест во всей Англии. Я понимаю, что мужчине неприлично приглашать незамужнюю девушку, одну, на такую длительную прогулку, но ведь мы можем притвориться, будто мы муж и жена. – Его серые глаза улыбались ей.
Ехать куда-то одной, даже без служанки? Джулия в жизни не позволяла себе ничего подобного.
Но провести целый день вдвоем с Эдвардом…
– Я никогда не была в Чеддаре, – в сомнении проговорила она.
– А мы с братьями частенько туда выбирались: шли пешком из Бартона мимо Уинскомба и каких-то ферм до самого ущелья. В Чеддаре мы ночевали, а на следующий день той же дорогой возвращались домой.
– Эдвард, – сказала Джулия, неуверенно трогая его за рукав. – Мне не осилить тринадцати миль, какие бы распрекрасные дали ни ждали меня в конце пути. Мили три-четыре еще куда ни шло, но потом я просто очень устану. И… я, конечно, нисколько не сомневаюсь в твоей порядочности, но вряд ли нам с тобою стоит проводить ночь в Чеддаре.
– Что ты! – рассмеялся он. – У меня даже в мыслях такого не было. Разве я стал бы уговаривать тебя идти пешком тринадцать миль, а потом ночевать неизвестно где? Ведь мы можем проехать прямо в Чеддар, а оттуда до ущелья рукой подать. Ну, что скажешь? Едем?
Она не могла ему отказать, потому что после этих слов он поднес ее руку к губам и поцеловал – не пальцы, а ладонь, самую ее серединку. Даже через белую лайковую перчатку тепло его губ пронзило ее насквозь, и ей снова мучительно захотелось прижаться к нему всем телом. Его поцелуй обещал ей именно то, чего она хотела, и теперь она уже не могла сказать ему «нет». День выдался на редкость погожий, всю дорогу до Чеддара их овевал ласковый ветерок, по голубому небу плыли легкие облачка. В деревне они с удовольствием отведали местного сыра, которым Чеддар славился едва ли не с двенадцатого века, после сыра им подали жареного мяса с картошкой и деревенским хлебом и по бокалу мадеры, а на десерт – целую миску восхитительной земляники.
Оставив двуколку на постоялом дворе, они пешком отправились в ущелье. Джулия с благоговением взирала на серые известковые скалы, уходившие, казалось, под самый небосвод, и на стройные рябиновые деревца, которые, похоже, росли в этих краях прямо из камней. Пока они шли, Джулии все время приходилось задирать голову так высоко, что в конце концов у нее заболела шея. Они были одни. Эдвард всю дорогу держал ее ладонь в своей, иногда она опиралась на его руку. Внимая тишине и наслаждаясь прогулкой с другом по живописным местам, Джулия неожиданно ощутила в своей душе давно забытый покой, словно кто-то ослабил в ней слишком туго натянутые струны. Ей вдруг стало очень легко и захотелось, как всегда рядом с Эдвардом, чтобы этот день никогда не кончался.
– Устала? – заботливо спросил он, когда они повернули обратно.
Она покачала головой.
– Ни капельки. Честное слово. Как замечательно, что ты привез меня сюда. В кои-то веки я могу вздохнуть свободно и не думать ни о каких неприятностях. Правда, я очень тебе благодарна.
Он с улыбкой повернулся к ней, их взгляды встретились. Казалось, весь предыдущий день сосредоточился в одном этом мгновении. Сверху на них падала тень от скалы. Она шагнула в его объятья так легко и естественно, словно делала это всю жизнь, и Эдвард, как и в прошлый раз, тотчас завладел ее ртом. Целуя ее, он развязал ленты у нее под подбородком, и, прежде чем она успела опомниться, ее белая шелковая шляпка полетела на траву. Пальцы Эдварда, ласкавшие ее шею, скользнули вниз, к груди, но она не отстранилась и не отвела его руки. Она хотела этого, хотела, чтобы Эдвард Блэкторн трогал и ласкал ее, как муж ласкает жену. Увы, она не могла быть его женой, и, возможно, именно поэтому позволяла ему то, чего не должна была позволять.
Летний день, жизнь со всеми ее невзгодами – все кануло куда-то, остались только прикосновения его губ, рук, языка. Словно мощный поток нес ее вперед. Прижав к себе голову Эдварда, она развязала ленточку у него на затылке и запустила пальцы в густые черные пряди. Ленточка упала на землю.
Тотчас он обнял ее крепче, и его поцелуи сделались более властными и горячими. Джулия ощущала всем телом, как он хочет ее, и ею владела одна-единственная мысль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135