Женившись, он мог бы познать любовь с нею – но вместо этого все глубже втягивался в гадкий, отвратительный обман.
– Мне жаль вас, сэр Перран, – сказала она наконец.
– Я сам во всем виноват, – отозвался он. – Я глупо прожил свою жизнь.
– Да, вероятно.
Он попробовал смотреть ей в лицо, но тут же отвел глаза.
– Мне хотелось бы чем-нибудь заслужить ваше прощение. Скажите, возможно ли это?
Джулия пожала плечами.
– Я готова вас простить. Но, полагаю, не нужно объяснять, что причиненные вами страдания не позволят мне принять вашу дружбу. Единственное, что вы можете сейчас для меня сделать, – это предоставить мне развод.
– Разумеется, – тихо сказал он. – По возвращении в Англию я сразу же начну готовить необходимые бумаги. Даю вам слово.
Джулия наконец отняла у него свою руку.
– Я должна идти, – сказала она. – Со мною Эдварду как будто делается лучше, даже когда он в бреду.
Когда она встала с дивана, он тоже поднялся и спросил:
– Можно мне… взглянуть на моего сына?
Горло Джулии судорожно сжалось.
– Да, но только взглянуть. И, пожалуйста, не заговаривайте с ним.
Она уже повернулась, чтобы идти, но он удержал ее и вложил ей в руку маленький сверток.
– Джулия, я хочу, чтобы вы приняли от меня это… в знак моего искреннего раскаяния. Я знаю, вам слишком много пришлось пережить по моей вине, но… Это кольцо вашей матери.
– Что?.. – вздрогнула Джулия. – Но ведь оно принадлежит теперь леди Тревонанс.
– Я догадывался, что без него вы не смогли бы осуществить свою затею с «Оливией». Когда вчера я обратился к леди Тревонанс с просьбой помочь мне его отыскать и выяснил, что кольцо у нее, я испытал огромное облегчение. Когда я объяснил ей, чего я хочу, она почти не колебалась, и мы с нею очень быстро обо всем договорились. Примите его, прошу вас.
Развернув тонкую бумагу, Джулия снова почувствовала, как сжалось ее горло. При дневном свете изумруд вспыхнул ярким зеленым пламенем. Мамино кольцо вернулось к ней.
– Спасибо, – прошептала она. – Вы не представляете, как много оно для меня значит.
– Я рад, Джулия, – тихо ответил он.
Она подняла голову и увидела перед собою покрасневшие от слез печальные глаза человека, который зря прожил свою жизнь.
– Вы хотели видеть Эдварда, – сказала она. – Идемте.
Они дошли до противоположного конца коридора, где находилась спальня Эдварда, и Джулия без стука отворила дверь. Уже с порога она увидела сквозь ширму силуэты врача и лорда Тревонанса, которые как-то странно склонились над постелью больного. В комнате был полумрак – горели всего три свечи; над кроватью, казалось, витал дух тяжкого недуга.
– О нет! – холодея, пробормотала Джулия и, забыв о своем спутнике, устремилась вперед.
Лорд Тревонанс заметил ее и выпрямился.
– Мы с доктором вошли минуту назад, а он… Ах, милая вы моя! – печально произнес он.
Зажав рот рукой, чтобы крик, клокотавший в ее груди, не вырвался наружу, Джулия зашла за ширму. Эдвард лежал неподвижно, и врач тоже застыл, прижавшись ухом к его груди. При виде смертельной бледности, покрывшей лицо любимого, Джулия не удержалась и слабо вскрикнула.
– Нет, милорд. – Врач закончил слушать и обернулся к маркизу. – Это не смерть. Более того, у меня есть все основания полагать, что кризис позади. Жар спал.
– Слава Богу, – пробормотал лорд Тревонанс.
Обойдя вокруг врача, Джулия склонилась над бледным до голубизны лицом Эдварда. Черные круги под глазами, никаких признаков дыхания… Неудивительно, что маркизу привиделось самое худшее.
Она опустилась на колени около кровати и долго с жадностью вглядывалась в любимые черты – живые, но словно осененные крылом смерти. Какая нелепость: поединок с родным отцом едва не унес жизнь того, кто только что вернулся невредимым с поля жесточайшего сражения.
Вспомнив о том, что сэр Перран хотел взглянуть на сына, она вышла из-за ширмы, чтобы позвать его, но оказалось, что он уже ушел.
– Он знает, что Эдвард жив? – спросила она маркиза.
Лорд Тревонанс кивнул.
– Знает. Но потрясение оказалось для него слишком сильным.
Несколько часов спустя, перед самым рассветом, Джулия проснулась оттого, что кто-то тихо позвал ее:
– Джулия!
Она подняла голову, собираясь внимательно выслушать распоряжение врача, но никого не увидела. Она догадалась обернуться к кровати. Серые глаза Эдварда следили за ней. Джулия протянула руку и дотронулась до его щеки. Ее лицо осветилось улыбкой.
– Я должен ехать в полк, – с трудом выговорил он. – Веллингтон не любит, когда его офицеры…
– Тс-сс!.. Ты четверо суток бредил не переставая. Но не беспокойся, лорд Тревонанс уже сообщил Ванделье о внезапно постигшей тебя болезни.
– Хорошо. – Он улыбнулся одними углами губ. – Гм-м, четверо суток. Надо полагать, что теперь я уже выжил?
– Да, теперь да.
– Очень хочется пить.
Когда Джулия налила ему в стакан воды и обернулась, он морщился от боли, пытаясь сесть.
– Нет-нет, ни в коем случае! У тебя прострелено плечо, и от малейшего усилия может опять начаться кровотечение. Я позову лакея, он поможет тебе сесть.
– Да, пожалуй. Сейчас я не сильнее младенца, – пожаловался он, снова откидываясь на подушки.
– А был слабее, – дрогнувшим голосом сказала Джулия и пошла будить лакея, спавшего в коридоре за дверью.
* * *
Несколько дней спустя, когда опасности для жизни уже не было, а заживление раны происходило в полном соответствии с прогнозами доктора, Эдвард сидел в постели с тарелкой жидкой овсянки на подносе. Джулия заканчивала своего павлина и между стежками то и дело поглядывала на больного. Руки его уже не дрожали, как раньше, когда он пытался что-то делать самостоятельно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135