Надо кому-то быть и адъютантом, верно? Нет, нет, я с большим уважением отношусь к тому, что вы — неважно на каком посту — были в рядах армии Его Величества в те годы, когда на карту было поставлено будущее нашей страны. Когда нужно было обуздать этого сумасшедшего корсиканца, вознамерившегося взять власть над всей Европой!Они уже подошли к дверям ложи и остановились, заглянув в глаза Равенворта, Элли была поражена их выражением. Он смотрел на нее так, словно услышал нечто долгожданное.— Вы только что сказали самые добрые слова, которые мне только доводилось слышать в Лондоне за последние три года, — сказал Равенворт. — И я бесконечно благодарен вам за них.Они снова посмотрели друг на друга, при этом каждый из них находился в некотором замешательстве. В тишине послышались звуки оркестра — негромко, издалека. Глаза Элли затуманились, словно заглянули куда-то далеко-далеко, она мягко улыбнулась.— Знаете, мы с папой каждый день вместе читали «Таймс» — от корки до корки. Мы не могли оторваться от газетных листов. По ним мы следили за каждым сражением — от Коруньи до Альбуэрты и Саламанки. — Она вздохнула, покрутила в руках веер и опустила глаза. — Я очень жалею, что папа не дожил до конца войны и не узнал о Ватерлоо.Мимо них пронеслась буйная стайка юнцов. Они летели вперед не разбирая дороги, и Равенворт вынужден был прижать Элли к стене своим телом, пропуская их.Убедившись, что с Элли все в порядке, он выпрямился и гневно закричал им вслед:— Эй, любезные, погодите!Юнцы остановились, растерянно захлопали ресницами и принялись что-то бормотать в свое оправдание. Равенворт выслушал их и отпустил коротким кивком головы.Элли плавным движением поправила прическу и отметила про себя, что этот инцидент нисколько не огорчил ее. Напротив, ей было отчего-то даже приятно стоять вот так возле стены, слегка прижатой сильным мужским телом. Нет, положительно, ей не хотелось, чтобы эта история так быстро закончилась! И она продолжила свой рассказ:— В течение нескольких лет мы с папой переживали все детали каждой кампании. Герои этих битв становились для нас близкими и дорогими людьми. Особенно один офицер… Я никогда не видела его, разумеется, но мне ужасно хотелось бы узнать о нем как можно больше. Я так часто думала о нем… Но когда папы не стало, — нерешительно закончила она, — я уже не так внимательно следила и за битвой при Ватерлоо, и за последующими событиями.Лорд Равенворт слушал ее со смешанными чувствами. В фойе убавили свет, стало пустынно и сумрачно, и в неярком свете оставшихся свечей он словно впервые увидел ее лицо: прекрасный точеный овал, светло-каштановые локоны, мерцающие синие глаза… Он обнаружил, что ему приятно быть рядом с этой девушкой, в которой прежде не замечал ничего, кроме ее острого язычка. А главное — она произносила те самые слова, которых он столько лет ждал здесь, в этом холодном, равнодушном Лондоне! Странно, в высшей степени странно, что эти слова он услышал именно от нее…Равенворт достал из кармана свою табакерку, медленно раскрыл ее и спросил:— И кто же он? Ну, тот офицер? Быть может, я что-нибудь слышал о нем.Элли завороженно смотрела на его табакерку, эту маленькую изящную вещицу, так необходимую ей. До нее даже не сразу дошел смысл слов виконта.— Что? Ах да, конечно!Внезапно Элли охватило возбуждение. А вдруг Равенворту действительно что-то известно о ее дорогом майоре? Во всяком случае, это была ее единственная надежда. Она вздохнула и сказала чуть слышно:— Его зовут Стоунсфилд. Майор Стоунсфилд.Табакерка выскользнула из рук Равенворта и грохнулась на пол, усыпав табачными крошками носки его сияющих туфель. Элли прыснула, а Равенворт наклонился, чтобы поднять табакерку и смахнуть носовым платком пыль со своих ног. Но облачко мелко нарезанного табака уже поднялось вверх и заставило их обоих закашляться. Две пары глаз — синих и серых — наполнились непрошеными слезами.Элли прижала к лицу платок, чтобы не рассмеяться, но все же захохотала. Равенворт чихнул, хмуро сказал:— Ну что в этом смешного? — и снова чихнул.Элли привалилась к стене и залилась неудержимым смехом. Задыхаясь, срывающимся голосом, она выдавила:— Пол… полжизни за то, чтобы увидеть, как Законодатель Мод сражается со своей т-та… табакеркой!Из глаз Элли хлынули слезы — то ли от табака, то ли от смеха. Равенворт сморщил нос, хотел что-то сказать, но тоже расхохотался. Он наконец оценил ситуацию: глупый же, очевидно, сейчас вид у лондонского Законодателя Мод! Отсмеявшись, он наклонился вперед и сказал, глядя в сияющие синие глаза:— Вы богиня возмездия. Немезида. Признайтесь, я прав? Впрочем, я не сомневаюсь, что прав. Не знаю только, чем я сумел так прогневить вас.Элли смахнула перчаткой слезинку с глаза.— Немезида мстит только тем, кто желает забраться выше солнца. «Не возгордись — и не будешь наказан!»— Нет, вы положительно несносное создание!Элли вновь залилась смехом, но на сей раз Равенворт прервал ее:— Если вы не перестанете смеяться надо мной, я не познакомлю вас с вашим майором.Элли немедленно замолчала и возбужденно воскликнула:— Так вы с ним знакомы?— Да, и довольно близко. Очень храбрый малый. Вообще если говорить о смелости…— Представляю! — с восторгом перебила его Элли.Лорд Равенворт заглянул ей в глаза и внезапно подумал о том, как же много прошло в этой жизни мимо него.— А он сейчас в Лондоне? — спросила Элли. — Я никогда не только не видела его, но даже не слышала, чтобы хоть кто-то произнес его имя.— О да, он здесь.Элли невольно схватила Равенворта за руку и наклонилась к нему.— Ах, прошу вас, лорд Равенворт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106