Теперь карета катилась по мягкому песчаному проселку, и Джейн невольно отвлеклась от невеселых мыслей, любуясь окрестными видами.
В нескольких милях к западу возвышались серые горы Вольфскар-Риджа. Они нарушали однообразие тихих долин и невысоких холмов, обычных для дербиширского пейзажа. У подножия хребта пролегало ущелье, из-за чего стоявшие на его противоположных берегах деревушки соединяла дорога длиною в восемь миль. Зато по прямой там и двух миль не набралось бы — любая ворона долетит. Вниз по склонам сбегали сосны и дубы, сливаясь на дне ущелья в небольшие темные рощи.
Чистая, безоблачная синева над восточным краем хребта своим сиянием давала понять, что праздник, устроенный леди Сомеркоут на земле, угоден и небесам.
Пока карета катилась под уклон холма к мосту, Джейн рассматривала в окно собравшихся вдоль дороги поселян. Пришедшие из соседних деревень дербиширцы щедро усыпали проезжающие экипажи лепестками цветов и веточками папоротника. Заливались деревянные свистки, весело гудели рожки. Вскоре послышалась и другая музыка, а подъехав к мосту, Джейн увидела струнный ансамбль и певицу. Она пела красивым сопрано популярную грустную песенку о бедной индийской девочке.
Затем карета въехала на мост, и грохот колес по настилу, отраженный эхом от поверхности воды, на время заглушил все остальные звуки. А потом, уже из-за моста, до Джейн вновь долетел нежный голос, певший на сей раз песенку о маме, которая велела дочери всегда заплетать косички.
Джейн наслаждалась музыкой, сверкающей на солнце зеленью и теплым ветерком, залетавшим в открытые окна кареты. Дети то и дело подбегали к экипажу Джейн и осыпали его дождем розовых лепестков. Вскоре и ее колени, и весь пол покрылись сплошным слоем благоухающего, разноцветного снега. Джейн стала собирать с колен лепестки и в свою очередь посыпать ими стоявших вдоль дороги деревенских девочек в веночках из роз на курчавых головках. Следом за каретой Джейн с моста скатился экипаж мистера и миссис Улльстри, и девчонки с визгом бросились к нему.
Выглянув из окна, Джейн обнаружила, что все путешественники так же, как и она, искренне наслаждаются происходящим.
За поворотом показались крыши какой-то фермы, пейзаж полностью изменился, но был не менее чудесен, чем предыдущий. Теперь в десяти милях к востоку виднелся изящный силуэт холма Уинди-Ноул. Сосновые рощи густо покрывали его склоны, делая холм похожим на ежа. Кое-где лес перемежался цветущими лужайками, на которых можно было рассмотреть пасущихся огненно-рыжих ланей.
У подножия холма и находился Чаллестон-Холл — родовой замок лорда Сомеркоута. Он сиял, словно бриллиант, лежащий в роскошной шкатулке, дном которой служила изумрудная зелень долины, а стенкой — темно-зеленая сосновая роща.
Огромный дом, сложенный из светло-серого камня, стоял в живописном парке. Разлапистые пихты, высокие буки, древние дубы красивыми группами росли посреди подстриженных лужаек, искусственных озер, каменных мостиков и усыпанных гравием тропинок. Парк, безусловно, был творением большого мастера, сумевшего сохранить полную иллюзию слияния с дикой природой. Отгороженный всего лишь живой изгородью от общественных земель, Чаллестон-Холл смотрелся как естественное продолжение долины, а долина казалась естественным продолжением Чаллестона.
Фермерские поля, купы дубов, вязов и сосен, крыши амбаров, блеск солнца на шпиле дальней сельской церкви дополняли картину.
Джейн невольно припомнила заброшенное имение своего покойного мужа в Кенте. Воспоминание не доставило ей удовольствия.
Образ Фудкок-Хилла наложился на вид Чаллестон-Холла и словно накрыл его своей тенью. Как будто тяжелые грозовые тучи пришли из Кента и затянули синеву неба над Дербиширом, лишили красок долины, холмы и камни Чаллестона.
Нищета всегда безобразна. Если у вас нет денег, чтобы содержать слуг для ухода за садом, все вокруг моментально зарастет вездесущими сорняками. Оставленный без ухода, дом быстро ветшает и разваливается в дождливой английской провинции.
Но самым печальным было то, что даже убогий Вудкок-Хилл должен был через месяц пойти с молотка за долги, оставшиеся после ее мужа!
В конце июля у нее не станет ни дома, ни денег, ни драгоценностей, ни мебели. Ничего, кроме платья, что на ней. Она была не просто бедной. Она была нищей.
Слава Богу, что страшную тайну Джейн знала только леди Сомеркоут.
Фредди Уэйнгров был ее последней надеждой. Джейн постаралась отбросить прочь горькие мысли и крепче сжала на коленях руки. Она не позволит нищете загрызть ее, словно стая голодных волков! Джейн Амбергейт ни за что не окончит свои дни в богадельне! Она сумеет, обязательно сумеет добиться от Фредди предложения руки и сердца. И кошелька.
Джейн улыбнулась.
Фредди жаждет духовного слияния? Что ж, она его понимает. Но понимает также и то, что, если ей удастся хоть раз перейти с Фредди к близости физической, он будет принадлежать ей целиком и навеки. Это вам не лорд Торп, который меняет женщин как перчатки! Тому доставляет удовольствие лишь погоня, охота, и, добившись от женщины своего, он быстро теряет к ней всякий интерес и уважение.
Но Фредди… О, для него любовь — это таинство. Нечто вроде религии. Сколько сонетов он уже написал в честь Джейн! Сколько еще напишет! Физическая сторона любви для него гораздо менее важна, чем духовное слияние, зато уж с женщиной, которая подарит ему себя, он не расстанется никогда.
Джейн стало спокойнее от этих мыслей.
Сегодня все должно решиться.
Она была уверена в этом.
Каждый экипаж, подъезжавший к подъезду Чаллестон-Холла, встречала толпа слуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100